Солдат трех армий - [69]

Прошел час с тех пор, как через разведывательные группы установили связь с 32-й (померанской) дивизией; рота кольбергского егерского батальона обосновалась впереди нас па краю леса. Мы развернулись фронтом на запад и ждали появления противника, который должен был попытаться отойти на восток, чтобы вырваться из котла. Но мы-то почему так торопились?

Мы так устали, что просто падали с ног. Солдаты из подразделения самокатчиков прицепились к нашим машинам, чтобы те их тащили по песку и они могли двигаться в том же темпе. Как только мы устраивали небольшую передышку, пехота уже наступала нам на пятки. Для нас было загадкой, каким образом пехотинцам это удавалось. Но они шагали и шагали с пулеметами на истертых плечах, держа тяжелые громоздкие ящики в слабеющих руках. Они шагали с мозолями на ногах, шаг за шагом, километр за километром. Они нас нагоняли. От тяжести шанцевого инструмента, патронташа, походной фляги и вещевого мешка поясной ремень сползал в сторону, натирая до крови бока; грубое сукно брюк сдирало кожу на сгибе колена; пропитанные потом шеи были изъязвлены от солнечных ожогов и мелкого песка. Но пехотинцы нас нагоняли.

Что побуждало их идти все вперед и вперед, шаг за шагом, километр за километром?

Влияло ли на них то, что командир дивизии генерал фон Зейдлиц, проезжая мимо колонны, кричал:

— Ну как, солдаты, еще терпимо? Всего несколько километров — и вы у цели!

Возможно, имело значение то, что командир полка полковник барон фон Лютцов, неизменно находившийся в голове колонны, подбадривал людей:

— Ребята, вперед, и только вперед, и мы с ними справимся!

Безусловно, все это играло свою роль; но было и кое-что другое: мы хотели доказать «большевикам» наше превосходство и стремились в Москву. Чем скорее достигнем этой цели, тем скорее будет конец войне и мы окончательно вернемся домой, – так мы думали…

К вечеру из лесу вышли первые красноармейцы; заходящее солнце светило им вслед. Они шли прямо на наши позиции, не подозревая, что кольцо уже сомкнулось. В небо взлетела осветительная ракета и лопнула с треском, с каким лопается наполненный воздухом бумажный пакет, когда по нему ударяют рукой. То был сигнал для всех орудий, минометов, пулеметов и стрелков. Советские колонны были встречены убийственным огнем, он нес смерть в их ряды, разметая их во все стороны. Потом всех поглотила земля. На дороге остались одни трупы; еще недобитые лошади вставали на дыбы в оглоблях опрокинутых повозок с боеприпасами.

Несколько позднее колонна грузовиков с ревом помчалась по дороге прямо на наши позиции, мимо трупов и лошадей. На мгновение головная машина остановилась, затормозив этим движение всей колонны. Затем они ринулись вперед — ведь на них уже нажимали с тыла германские части, все теснее завязывавшие «мешок». Грузовики пробивались направо и налево через рвы и по распаханному полю; два или три из них, потеряв управление, врезались в деревья. Одна машина медленно накренилась па-бок, и солдаты попадали с грузовика. В эту груду людей ударили фугасные гранаты наших орудий, их косили веером пулеметные очереди, гремели залпы минометов.

Бензобаки взрывались с глухим треском, языки пламени вырывались из кабин грузовиков, пылающие полотнища брезента колыхались на ветру, как красные флаги, и среди этого ужасающего хаоса, в этой груде досок и стальных прутьев лежали убитые и раненые. Несколько черных, как земля, фигур разбежались в разные стороны. Потом и их поглотила земля, как ранее их товарищей из пехоты.

Мы полагали, что все они уничтожены.

Но в последних лучах вечерней зари они появлялись снова, набегая на нас волна за волной. Они бежали прямо па встречный огонь, атаковали нас и хриплыми голосами кричали свое "ура!". И падали, ряд за рядом. Но и падая, они кричали "ура!". Волна за волной, они все больше приближались к нашим позициям.

Потом из леса вырвалось несколько танков, а за ними, под их прикрытием, – пехота. Наши 37-миллиметровые противотанковые орудия посылали снаряд за снарядом в лобовую броню танков «Т-34». Попадание за попаданием, но никаких пробоин. Круто в небо уходил светящийся след от взорвавшегося снаряда, с диким визгом и жужжанием ударяли рикошетом стальные снаряды в порядки советской пехоты и в деревья. Так мы впервые столкнулись с «Т-34». Видимо, от нас утаили его существование, когда внушали, что ничто не может устоять против наших 37-миллиметровых противотанковых пушек. Во всяком случае, советские танки прорвали наши позиции и, гремя гусеницами, покатили дальше на восток. Они оставили позади мертвых и раненых — своих и наших.

Мы окружили их, и им всем следовало бы поднять руки. Однако во многих местах они с боем пробивались на восток.

Этой же ночью я должен был перебазироваться со своей ротой в другое опасное место, где наша разведка обнаружила новые советские части, приготовившиеся к прорыву. При ясном лунном свете местность хорошо просматривалась. Там, где дорога уходила в лес, занятый противником, стояло несколько хат, а перед самым лесом, там, где она делала поворот, стояла небольшая сельская школа. Это здание мешало нам, его нужно было убрать, если мы хотели, чтобы наши орудия контролировали дорогу. Майор фон Ведель, командир батальона, к которому была подключена моя рота, многократно пытался с помощью трассирующих пуль поджечь школу, но безуспешно. Но она должна была исчезнуть — ведь нам нужно было помешать противнику занять боевые позиции за таким прикрытием. Через бинокли мы могли в свете луны наблюдать передвижения вблизи домов. Мне стало ясно: у этой школы можно заслужить орден.