Солдат - [75]

Попробовал прикинуть, сколько воинов могут выставить наши противники на Кавказе. Конечно, я могу сделать только самые приблизительные подсчеты, но уж какие есть. Итак, бойцы, подчиняющиеся Каре, две тысячи штыков при нем, и еще около трех тысяч он может получить из Трабзона. Большая часть его бойцов подготовлены неплохо, и все вместе, они станут серьезной силой. Теперь сам Халифат, от трех до четырех тысяч профессиональных солдат и около пятидесяти тысяч ополченцев, вооружения хватает, имеется артиллерия и бронетехника. Кроме того, в армии южан есть неплохие командиры. Плюс ко всему этому, постоянно подтягивающиеся с зараженных территорий беженцы, среди которых можно набрать солдат, и местные азербайджанцы, обобранные до нитки и готовые присоединиться к новоявленному пророку и его войску.

Против всех этих, по нашим временам, больших армий, горцы, при всем своем желании выжить, смогут собрать только пять-шесть тысяч воинов без бронетехники и серьезной артиллерии. На этом все, и единственная причина, по которой горцы еще держатся, это горные перевалы, за которые они цепляются при каждом удобном случае. Опять таки, совсем немаловажно то обстоятельство, что они превосходно знают все местные условия, и имеют опыт ведения боевых действий в своих родных горах.

И вот для того, чтобы горцы смогли удержать свою столицу, наше командование и направляет к ним экспедиционный корпус. Именно этим сообщением генерал-майор Игнатьев закончил свое выступление, и так мы узнали о нашем новом назначении.

Комбриг умчался в ППД бригады, а мы принялись паковаться и собираться в дорогу. Прошло два дня, мы были готовы к походу, и наступила наша последняя ночь в этом лагере на побережье. Прогулявшись еще какое-то время, вернулся в свою палатку и завалился спать.

Поутру, автоколонна батальона спецназа Четвертой гвардейской бригады отправилась в сторону столицы, и через сутки достигла поселка Пашковский, где должны были собираться все подразделения будущего Кавказского Экспедиционного Корпуса. Остановились в чистом поле, поставили одну палатку под штаб, и стали ждать, что будет дальше.

Дождались. На следующий день началось то, что я сам для себя назвал бедламом. У нас забрали всю технику, и вместо автомашин, пусть не новых, но на ходу, пригнали два больших табуна объезженных лошадей с Тихорецких конных заводов. Оно и понятно, на Кавказе все дороги порушены, ни железнодорожного транспорта нет, ни автомобильного, и все перевозки только лошадьми, так что нам предстояло быстро освоить новый вид передвижения. В самом начале седел у нас не было, но Еременко сказал, что так даже лучше, и мы приступили к тренировкам по верховой езде.

Процесс самой тренировки был прост, делаешь самодельную уздечку, одеваешь на лошадь, потом с пенька или с помощью товарищей, подгибающих твою ногу, взбираешься на четвероного друга, и мчишься по полю. Точнее сказать, пытаешься мчаться. Первый день таких тренировок был очень длинным, и я все время думал о том, что скорей бы он закончился. Триста человек, весь личный состав батальона, несколько часов подряд трусил по кругу вокруг нашей стоянки, и только к вечеру, комбат разрешил слезть с лошадей, а сделать это, было почти невозможно. С чьей-то помощью, у меня это все же получилось, и в раскоряку, широко расставив ноги и, наклонившись вперед, я отвел свою лошадь к коновязи, и без сил рухнул рядом.

Ладно, ничего страшного и ужасного. Через какое-то время, мы стали вполне приличными наездниками, и езда на лошадях стала даже каким-то удовольствием. Тем более что вскоре привезли сбрую и седла, а чуть позже пригнали три десятка бричек, на которых должны были перевозиться боеприпасы и батальонное имущество. Основная проблема была в другом, в тех подразделениях, которые должны были влиться в Кавказский корпус помимо нас.

Каждый день прибывали наши будущие соратники, и я тихо офигевал. Кого же здесь только не было. Первыми появились несколько отдельных рот ВБР, как быстро выяснилось, новобранцы, пороха не нюхавшие и прошедшие только краткий двухнедельный курс молодого бойца. За ними следом, три батальона территориалов, которые были вооружены только старыми карабинами СКС. Это были те, кто во время переворота, так и не определился, на чью сторону встать, а пытался отсидеться у себя в республике. Не получилось и их колебания, никто не забыл. Следом появились войска каратянцев, еще в прошлом году, воевавших против Туапсинской республики, и присоединившихся к нашей Конфедерации. Бойцы хорошие, с горными условиями не понаслышке знакомые, но все как один, слишком уж религиозные и угрюмые. Сами себе на уме, люди, и чего от этих пяти сотен бородатых дядей можно было ожидать, оставалось загадкой. После каратянцев появились братушки-гвардейцы, два сводных батальона. Один из Второй бригады, полностью артиллерийский, укомплектованный 120-мм минометами, и еще один из Первой, те, кого штурмовики не пожалели, самые что ни есть залетчики и разгильдяи, не признающие никаких авторитетов и правил.

Такое вот чрезвычайно разнообразное по составу и боевым качествам войско собиралось, и теперь оставалось только узнать, кто же будет нашим командующим. Гадали мы на эту тему много, и генерала Крапивина на место нашего комкора прочили, и полковника Фарахутдинова из ВБР, и даже комбрига Второй гвардейской бригады Котикова. Реальность, превзошла все наши предположения, и когда мы получили известие, что нашим комкором назначен старший сын президента Геннадий Симаков, то всем батальоном впали в глубокое уныние. Надо сказать, что причины для этого были, так как до нас, наследник президента командовал частями ВБР, наступающими на Батайск, и какие они тогда понесли потери, мы помнили очень хорошо. Да и слухи, про этого тридцатилетнего генерала, в военной среде ходили самые разные и, как правило, нехорошие. Холоден, заносчив, спесив и дурак, так характеризовали нового комкора те, кто служил с ним ранее, и думаю, что этим словам верить стоило.