Солдат революции - [42]

…Но вот обрушился последний страшный удар: известие о смерти Женни (Лонге). Женни, старшая и самая любимая дочь Мавра, умерла внезапно (11 января)… Я тотчас же выехала в Вентнор. Мне приходилось в жизни переживать немало горьких минут, но никогда мне не было так тяжело, как тогда. Я чувствовала, что везу моему отцу смертный приговор».

Энгельс — Шарлю Лонге

в Аржантей (телеграмма) — Лондон. 14 марта 1883 г.

«Маркс скоропостижно скончался сегодня в три часа дня; ждите письма.

Энгельс».

Энгельс — Фридриху Адольфу Зорге

в Хобонен — 15 марта 1883 г., 11 час. 45 мин. вечера «…Человечество стало ниже на одну голову, и притом на самую значительную из всех, которыми оно в паше время обладало. Движение пролетариата идёт дальше своим путём, но нет того центрального пункта, куда, естественно, обращались в решающие моменты французы, русские, американцы, пемцы и каждый раз получали ясный, неопровержимый совет, который мог быть дап только гением во всеоружии знания…

Твой Ф. Энгельс».

Энгельс — Иоганну Филиппу Беккеру

в Женеву

Лондон, 15 марта 1883 г.

«…Старый дружище! Теперь мы с тобой, пожалуй, последние из старой гвардии времён до 1848 года. Ну, что ж, мы останемся на посту. Пули свистят, падают друзья, но нам обоим это не в диковинку. И если кого-нибудь из нас и сразит пуля — пусть так, лишь бы она как следует засела, чтобы не корчиться слишком долго.

Твой старый боевой товарищ

Ф. Энгельс».

Энгельс — Петру Лавровичу Лаврову

в Париж

Лондон, 24 марта 1883 г.

«Дорогой Лавров!

Я получил длинную телеграмму из Москвы, в которой меня просят возложить венок на могилу Маркса от имени студентов Петровской земледельческой академии…

Я бы хотел сообщить этим славным ребятам, что получил их телеграмму и выполнил возложенное на меня поручение…

Преданный вам Ф. Энгельс».

…Гроб с телом Маркса опустили в ту же могилу на Хайгетском кладбище, в которой 15 месяцев назад похоронили Женни.

В день смерти Маркса российскую границу пересёк сбежавший из царской ссылки Герман Лопатин. Он радовался весеннему солнцу и был уверен, что через несколько дней в Лондоне обнимет Маркса, которого любил как друга, уважал как учителя, почитал как отца.

Г. А. Лопатин — Энгельсу

в Лондон

Париж, 28 марта 1883 г.

«Дорогой Энгельс!

Надо ли говорить Вам, как тяжело мне было узнать о смерти Маркса? Надо ли говорить Вам, как искренне и глубоко я сочувствую Вашему собственному горю?..

Я слышал от Лаврова о Вашем последнем письме к нему и постараюсь узнать через одного из московских студентов фамилии лиц, пославших эту телеграмму.

Вместе со всем научным и социалистическим миром я с нетерпением жду первого просмотра бумаг Маркса.

Примите ещё раз выражение моего глубочайшего сочувствия и верьте неизменной и искренней преданности

Вашего Г. Лопатина».

Наедине с человечеством

«У нас есть уверенность в том, что материя во всех своих превращениях остаётся вечно одной и той же… поэтому с той же самой железной необходимостью, с какой она когда-нибудь истребит на Земле свой высший цвет — мыслящий дух, она должна будет его снова породить где-нибудь в другом месте и в другое время.

Ф. Энгельс. Диалектика природы

Прошло немного времени после похорон Маркса, и Энгельс прочитал в газетах статьи о том, что Маркс и не собирался писать продолжения «Капитала», разговоры же о новых томах — обыкновенное надувательство.

В том, что продолжение существует, Энгельс был уверен. Борясь с болезнями, Маркс работал до последнего часа.

Несколько лет назад, когда были живы и Женни, и старшая дочь, Маркс показал на кипы исписанных листов и полушутя проговорил:

— Если я умру раньше, Энгельс сделает со всем этим что-нибудь стоящее.

Слова эти оказались пророческими.

Ф. Энгельс. Из письма И. Беккеру

«Прежде всего необходимо издать второй том «Капитала», а это не шутка. Рукопись второй книги существует в 4 или 5 редакциях, из которых только первая закончена, а позднейшие только начаты. Понадобится немало труда, так как у такого человека, как Маркс, каждое слово на вес золота. По мне этот труд приятен — ведь я снова вместе со своим старым другом.

В последние дни я разбирал письма…

Перед моими глазами ещё раз воочию прошло старое время и те многочисленные весёлые минуты, которые доставляли нам наши противники. Я часто до слёз смеялся над этими старыми историями. Юмора наши враги никогда не могли у нас отнять…»

Он всегда знал, как глубоко проникал Маркс в исследуемый материал. Но теперь, перечитывая исчёрканные и переписанные заново рукописи, Энгельс до конца понял, какую гигантскую, нечеловеческую работу проделал Маркс… Надо было внимательно изучить все варианты, сопоставить их и, не утратив ни одной мысли Маркса, выработать вариант единственно возможный. Прочитать эти тысячи страниц, написанные торопливым, неразборчивым почерком, мог теперь лишь один Энгельс.

На письменном столе Энгельса лежали без движения начатые им научные работы: «История Германии», «Диалектика природы». Энгельс убрал их в шкаф. Ведь на их завершение ушло бы года три жизни.

Старая Ленхен перешла в дом Энгельса и стала вести его хозяйство. В свой рабочий кабинет Энгельс перенёс архив Маркса, его кресло. Оно хранилось здесь как реликвия.