Солдат революции - [23]

Подвойский писал в приказе: «Снять снабжение отрядов с колес. Неподчинившиеся будут преданы суду…» Все поезда должны быть выведены в Тамбов, где создавались склады Южного фронта.

Чтобы положить конец царившей неразберихе, Высшая военная инспекция организовала управление по снабжению как фронта, так и отдельных боевых участков.

Объезд позиций убедил Подвойского: положение на линии Поворино — Царицын скверное. Красноармейские отряды действовали самостоятельно, без разведки. На сравнительно небольшом участке он насчитал больше двадцати отрядов, в каждом — от сорока до двухсот бойцов. Отряды вели бои, стараясь держаться поближе к своей базе. Николай Ильич сокрушался: воевать и побеждать в таких условиях чрезвычайно трудно. Несколько дней заняло формирование из этих отрядов рот, батальонов, полков. Действовал Подвойский решительно. Подчинил части единому командованию. Военным руководителем боевого участка, на котором располагались части Сиверса и Миронова, назначил Левицкого; приказал командирам беспрекословно, точно и незамедлительно исполнять все его требования.

Характерная деталь: Николай Ильич всегда возил с собой книги по интересующим его военным вопросам, часто обращался к ним. Он хорошо знал уставы русской армии и по памяти цитировал их. Как-то один из военных специалистов спросил его помощника Владимирова: правда ли, как идет слух, что Подвойский — бывший полковник старой армии? Когда Владимиров сообщил, что Николай Ильич никогда не был военным, тот в недоумении развел руками.

Сам же Подвойский на подобные вопросы отвечал так:

— Военным меня сделала партия, а военному делу и пролетарской военной науке я учусь у Владимира Ильича Ленина.

7

31 августа начался обычный напряженный день. Подвойский сидел у стола, склонившись над картой, когда в вагон вошел бледный, взволнованный Владимиров. Николай Ильич вопросительно посмотрел на него.

— В Москве на заводе Михельсона тяжело ранен Ленин, — дрожащим голосом сказал Владимиров и протянул полученную телеграмму.

Страшная боль сдавила сердце…

Несколько позже в войсках читали обращение, написанное Подвойским: «Армия, слушай! В день и час, когда вы дали рабоче-крестьянскому люду, его Великой социалистической Республике блестящую победу, ваши враги совершили злодейское покушение на самого дорогого и любимого человека в Республике, на Председателя Совета Народных Комиссаров товарища Ленина… Я от вашего имени, от имени войск Южного фронта послал тов. Ленину следующую телеграмму: „Родной наш вождь! Все войска Южного фронта до нестерпимой боли поражены злодейством, совершенным над Вами подлыми наймитами“».

Теперь каждый день — томящее душу ожидание вестей из Москвы…

А дела захлестывали, успехи на отдельных участках фронта перемежались с отступлениями, на других требовалось вмешательство, помощь в снабжении боеприпасами, пополнении свежими силами уставших и поредевших частей.

В один из дней небольшой группой выехали на передовые позиции. Состав поезда: паровоз, вагон и платформа, на которой стоял автомобиль. Подвойский часто ездил так. В нужном месте автомобиль скатывали с платформы, и на нем объезжали позиции.

Двигались от Елани в сторону Камышина. День был солнечный, теплый, в вагоне душно, и Николай Ильич перешел с работником инспекции Георгием Базилевичем на платформу. Отъехали от Елани всего несколько километров, когда из-под паровоза вырвалось облако огня и дыма. От резкого толчка Подвойский, Базилевич и все находившиеся на платформе были выброшены далеко под откос.

Николай Ильич потерял сознание. Очнулся, чувствуя, как кто-то брызгает в лицо водой. Над ним стоял комендант поезда Приходько. Увидев, что Подвойский открыл глаза, он радостно воскликнул:

— Николай Ильич, живы!

Рядом на траве лежал Базилевич.

— Что с Георгием Дмитриевичем, как остальные?

— Все живы, только вот товарищ Базилевич… еще без сознания. Как вы-то себя чувствуете?

— Будто все цело… Болит голова и ноги. Что хоть произошло?

— Сами пока не знаем, — сказал Приходько. — Похоже на диверсию.

Прибыла санитарная летучка. Раненым сделали перевязку. Летучка направилась в Елань, где находился санитарный поезд. Врач, осмотревший Подвойского, нашел сильную контузию головы, ушибы в области правой лопатки и подреберья, ссадины на теле и скрытый перелом голени. «Этого мне еще не хватало», — горько подумал Николай Ильич. Он и так чувствовал последствия ранения в Ярославле, головные боли часто мучили его.

Выехать на лечение в Москву Николай Ильич категорически отказался. И опять за ним ухаживала Нина Августовна.

В посетителях недостатка не было. Ненадолго, но каждый день приходили Василий Киквидзе и комбриг Рудольф Сиверс… Разве поверил бы тогда, что через несколько месяцев белогвардейские пули сразят этих отчаянной храбрости командиров?

Но вот общее самочувствие улучшилось, и Подвойский опять целыми днями работал. Выздоравливающий Базилевич также стремился скорее вернуться на фронт. Николай Ильич высоко ценил его и отзывался о нем как о талантливом военачальнике, большом патриоте своей Родины.

В сентябре в распоряжение Подвойского прибыли курсанты Первых Московских военно-инструкторских курсов. Николай Ильич радовался: созданные недавно курсы уже стали давать пополнение фронту. Чуйков — будущий Маршал Советского Союза — вспоминал, что когда их эшелон остановился на запасных путях, Николай Ильич пригласил курсантов к себе, долго и тепло с ними беседовал.