Солдат… не спрашивай! - [139]

"Наш генерал не хочет пост терять, двадцатилетних посылает умирать…"  – Опять вылез мотивчик полузабытой дворовой песенки из глубин подсознания, на этот раз очень даже к месту… ПКМ бы сейчас в руки бывшему сержанту СА – выпустил бы он ленту в упор по всей этой местной "верхушке" и намертво пригвоздил их аристократические задницы свинцом к позолоченным мягким креслам, да нет его – пулемета, и взять негде.

С самого начала было очевидно, что все идет по заранее составленному сценарию. Штабс-капитан, поняв, что его подопечному подстроена ловушка, возмутился было и потребовал, что бы судьи прекратили "эту гнусную комедию" и вернулись к положению от 1715-го года, но генерал его грубо оборвал. Александра же и вообще ни разу не спросили, по местным понятиям "быдлу" даже последнего слова в конце не положено, солдат не человек, а лишь казенное имущество, причем малоценное и зачастую, как теперь вышло – бесхозное. Складывалось впечатление, что "Ванька Каин" успел в губернии изрядно поработать, на унтер-офицера военные и гражданские чины смотрели прямо как на Спартака недорезанные патриции – хорошее сравнение, пожалуй. Ну как же раб поднял руку на хозяина – надо обязательно его уничтожить, сгодится любой мыслимый предлог, не удалось обвинить в убийстве, так сойдет и самоуправство. Несмотря на неимоверные усилия Денисова, пытавшегося оправдать Сашку, шансов практически не было.

Герой Ярослава Гашека мог разглагольствовать на суде сколько душе угодно и закатывать речи чуть ли не две страницы, но то была богомерзкая Австро-Венгрия, а в православной России будь добр помалкивать. Строго говоря на данном казенном "действе" и присутствие подсудимого не требуется. Чиновники по сути ничего не расследуют, и не пытаются установить истину, а лишь выбирают какую статью удобнее применить к обвиняемому. Защитника нет и в помине, штабс-капитана Денисова пустили на процесс только как свидетеля и то видимо лишь из в виде исключения. В какой-то момент Сашка забылся и ему показалось, что один из вопросов обращен к нему, попытался было он ответить и…

 – Молчать!  – тотчас рявкнул упитанный прокурор, видимо до глубины души возмущенный такой дерзостью нижнего чина, так что весь аж покраснел,  – Ваше высокопревосходительство велите удалить отсюда этого мерзавца, коли он не соизволит вести себя подобающим образом.

Постоянно "граждане судьи" и штабс-капитану, единственному другу и защитнику унтер-офицера затыкали рот, под разными предлогами. Был бы человек, а статья найдется, так без особого труда нашли и для Сашки какое-то замшелое постановление времен Анны Иоановны и Бирона, тут проблемы нет кодификацию и упорядочение всего этого юридического хлама Сперанский еще не сделал и можно в принципе законом "вертеть как душе угодно".

Окончательно всю тяжесть текущего положения Александр осознал уже сидя в одиночной камере гауптвахты драгунского полка, куда его поместили после суда. Не то, что бы он настолько туп, но Сашка по природе скорее человек "дела", а не "слова". Если бы не штабс-капитан, то разбирательство бы вряд ли затянулось на несколько часов, "оформили" бы его минут за двадцать, а так пришлось местным "прокураторам" изрядно повозиться. Защищаться, оправдываться, ведь есть что ему сказать… пустое, да и почти не допрашивали его за все судебное заседание, лишь один раз кто-то из чиновников все же спросил непосредственно обвиняемого.

 – Ты почто арестантов у помещика из подвала выпустил?

 – Ваше превосходительство, а там таблички "тюрьма" на не было! Я открыл дверь случайно, а они и разбежались.  – привычно "включил дурака" Александр, но не помогло, не поверили.

Как все хорошо начиналось, только-только они выпнули из уезда в воскресенье губернских полицейских с их предводителем – московским "Ванькой Каином", народ еще и остыть и прийти в себя не успел после двухнедельной нервотрепки, но вот тебе бабушка и Юрьев день. В среду утром – неожиданный сюрприз, въезжает прямо на плац целая кавалькада, сам губернатор с эскортом пожаловал, чуть ли не целый эскадрон драгун с собой генерал приволок для солидности в качестве почетной стражи. День как назло был "табельный", именины не то матери императора, не то его сестры и после утреннего построения у егерей должен был последовать положенных в таких случаях молебен. Сашку забрали прямо из строя, у губернатора была наготове под рукой "казенная бумага", то самое письмо царя, где черным по белому было указанно требование военным властям "всемерно содействовать… вплоть до выдачи виновных или подозреваемых, коли таковые сыщутся". Император по сути главнокомандующий, "верховная власть" в российской империи и полковому командиру ничего не осталось как передать унтер-офицера губернатору… для дополнительного расследования якобы. Иного выбора у отца-командира не было, игнорировать прямой приказ царя, наделившего губернатора чрезвычайными полномочиями, он не может.

 – Прости братец, ничего для тебя сделать более не могу. Иван Федорович поедет с тобой, дабы проследить, дабы все по закону вышло,  – только и сказал на прощание унтер-офицеру старый полковник, командир 13-го егерского.