Солдат, не спрашивай - [18]

10

В полдень, обессиленные, мы присели на поляне перекусить. На всем протяжении нашего пути мы никого не видели и поэтому, едва отдышавшись, Дэйв пошутил:

– Может быть, эти вояки убрались домой? Я имею в виду Френдлиз.

Но мне было не до шуток.

– Прекрати болтать, – прервал я его. – Сейчас меня одно только заботит – почему до сих пор мы не встретили ни одного мятежника?

– Т-с-с, – прошептал вдруг Дэйв и протянул руку. Я обернулся в том направлении, в котором протянулась его рука и прислушался. Приглушенное дребезжание, гул, еще что-то, что было трудно разобрать, доносились из-за кромки леса.

– Боже! Они-таки начали свое наступление, – вскричал я, вскакивая на ноги. Остаток сэндвича вылетел у меня из руки.

– Нам необходимо обязательно посмотреть, что там происходит. Это не более чем в двухстах метрах от нас…

Фразу я не успел закончить: внезапно громовой раскат ударил в меня и я провалился в темноту.

Когда я пришел в себя и с трудом встал на негнущиеся ноги, то увидел Дэйва, лежащего метрах в пяти от меня на земле. И метрах в десяти от нас дымилась воронка с наваленными на нее стволами деревьев.

– Дэйв, – позвал я. Он не отозвался. Я, шатаясь, подошел к нему. Он дышал, и глаза его были открыты. Его лицо было залито кровью, которая хлестала из разбитого носа.

– Дэйв! Артналет! Необходимо встать и как можно быстрее уносить отсюда ноги. Ты слышишь меня, Дэйв?

Медленно поднявшись, он оперся на меня, и мы двинулись с максимально возможной для нашего состояния скоростью в сторону предполагаемого расположения кассидиан.

На всем протяжении нашего «бегства» мы непрерывно слышали глухие раскаты от взрывов акустических снарядов продолжающегося огневого налета.

Через некоторое время в лесу наступила гнетущая тишина. Мы остановились, и я сказал Дэйву:

– Нам необходимо переждать здесь. Артналет перенесен вглубь территории противника и сейчас начнется наступление. Пойдут войска при поддержке танков. С пехотой мы еще могли бы договориться, но с артиллерией и танками – пустое дело. Поэтому я предлагаю немного отдохнуть, а потом продвинуться вдоль этого склона. Возможно, там мы наткнемся на кассидиан или на первую волну наступающих френдлизцев.

Тут я увидел, что Дэйв с каким-то непонятным выражением лица смотрит на меня. Через мгновение, к своему стыду, я понял, что это восхищение.

– Ты спас меня! – воскликнул он.

– Не говори ерунды. Ты просто был контужен, вот и все.

– Но ты принял верное решение и не подумал только о себе. Ты подождал, пока я очнусь, и помог мне выбраться из этого ада.

Я покачал головой. Что ж, пусть считает, что это правда. Он, наверняка, думает, что я отношусь к тем полубезумным героям, которые в любых условиях выполняют свои обязанности, и это его умиляло. Ну и черт с ним. Переубеждать его я не был намерен.

– Я хочу сказать, – начал было он опять, но я перебил его.

– Приди в себя, Дэйв. Хватит трепаться, нам необходимо идти.

Мы двинулись в путь, стремясь обходить многочисленные лесные полянки, залитые ослепительными лучами солнца. Только сейчас у меня возникло чувство, что мы найдем передовые подразделения кассидиан гораздо раньше, чем подойдет первая волна наступающих френдлизцев. И это спасло бы нас. Находиться в гуще боя, среди наступающего противника, даже для члена Гильдии – положение, хуже не придумаешь. Правда, моя одежда ньюсмена, несмотря на изменившийся цвет, ясно отличала меня от военных, но Дэйв, одетый в серую полевую форму кассидиан, хотя и без знаков различия, мог послужить отличной мишенью для разъяренных мятежников.

Счастье не изменило нам. Внезапно, с вершины одного из деревьев что-то сорвалось, пронеслось в воздухе и взорвалось ярко-желтым пламенем в дюжине футов от нас. Я инстинктивно толкнул Дэйва на землю и, падая, прокричал:

– Не стреляйте! Здесь ньюсмен!

– Вижу, вижу, что ты чертов ньюсмен, – прозвучал сзади меня ехидный голос. – Шагом марш ко мне и не болтать!

Поднявшись с травы и пройдя в направлении голоса несколько футов, мы оказались лицом к лицу с офицером кассидиан, тем самым офицером, с которым я имел счастье разговаривать днем.

– О, опять вы? – удивился я.

Но офицер не обрадовался нашей встрече. Низким хрипловатым голосом он начал говорить все, что он думает о таких, как я. Свою речь он закончил риторическим вопросом о том, что не знает, что с нами делать.

– Ничего не надо делать. Это наша работа – рисковать собой ради сногсшибательного репортажа. И если мы лезем в самую гущу боя, то это касается только нас. Скажите, куда нам надо идти, чтобы не путаться у вас под ногами.

– Черт побери! – рассмеялся лейтенант. – Ладно, идите вот в этом направлении и побыстрее.

– Хорошо! Но перед тем, как мы уйдем, ответьте нам, лейтенант, на один вопрос. Чем вы сейчас занимаетесь?

Офицер посмотрел на меня долгим внимательным взглядом, а затем, чеканя каждую букву, сказал:

– Закрепляемся!

– Вы, патруль, собираетесь удерживать эту позицию? Ведь у вас даже нет дюжины человек. Если Френдлиз начнет наступление, вас сметут в одно мгновение.

Я немного подождал, но он ничего не сказал в ответ.

– Вы что, сумасшедшие? – начал я опять, но тут лейтенанта прорвало.