Солдат Империи - [47]

Еще в 1772 году были приняты активные меры, направленные на организацию на Лене пассажирского движения и почтовой гоньбы. Исследователи отмечают при этом, что «родоначальники почтовых ямщиков… представляли собой отборный элемент недовольных, сосланных за непокорность воле своих господ… А шли они… пешие, иные в кандалах, с женами и детьми… из центральных губерний России».

Иркутско-Ленский тракт, протяженностью более 2500 верст, действовал исправно и в зимние морозы, и в летние месяцы (кстати, наиболее неудобные для передвижения из-за состояния дорог). Н.Г. Чернышевский, отбывавший после гражданской казни в 1863 году каторгу в Нерчинске, а затем ссылку в Вилюйске, писал: «Проезд от Иркутска до Якутска – тяжелое и рискованное предприятие, труднее, чем путешествие по внутренней Африке».

Теперь мы имеем определенное представление о тех обстоятельствах, в которых оказалась команда солдат, двигавшаяся в декабре 1867 года по Ленскому тракту, и в их числе мой прадед Иван Арефьев.

Как уже отмечалось, преодолеть предстояло около 2000 верст, минуя Витимский и Олекминский округа. Население поселков, образованных иногда тремя пятью избами, составляло тогда всего несколько сотен человек, и были это в основном семьи ямщиков.

Первый отрезок пути, порядка шестисот пятидесяти верст, протянулся от Усть-Кута до станции Курейская, расположившейся непосредственно на Иркутско Якутском тракте. В декабре температура воздуха здесь по нынешним замерам достигает сорока пяти градусов, а иногда и более, в XIX веке вряд ли было теплее.

Путь лежал на северо-восток, вдоль Лены, в основном по льду, покрытому снегом. Лошадей меняли на станциях, как правило, через двадцать тридцать верст. Выезжали утром затемно, на ночлег останавливались часа через три четыре после захода солнца.

Лошадей запрягали в сани от одной до трех, в зависимости от чина пассажира. Для солдат нашей команды поставили пару, это определялось тем, что в кибитке ехали четыре человека да еще имелась небольшая поклажа, размещавшаяся в специальной «на кладушке».

Кибитка, обшитая холстом, кое как защищала от ветра и снега, но не от стужи. В пути накрывались тулупами, не различая званий, плотнее прижимались друг к другу.

Двигались со скоростью чуть более десяти верст в час, в день проходили до ста верст. Тайга вокруг стояла засыпанная снегом и потому казалась совсем уж непроходимой.

От ночевки до ночевки делали три остановки. Около полудня обедали на станции, грелись у печей, и снова перепряженные лошади, уже с другим ямщиком, уносили чередою пятерку саней к другой станции.

Домбровский ехал в первых санях, Иван – в последних; разрыв с впереди идущими составлял порой две три станции, а иногда из-за нехватки лошадей, готовых в дорогу, отставал Иван на целые сутки.

На седьмой день первые сани, а затем вторые и третьи добрались до станции Курейская, что на правом берегу Лены. Иван со своими солдатами попали туда на восьмой день.

Уже попривыкнув к местным обычаям, попросили они на станции по куску водки и по кругу щей. Морозы стояли такие, что водку действительно оттаивали в тепле.

Следующий раз заночевали в поселке Витимском, что расположился на левом берегу Лены, при впадении в нее притока Витим. Здесь для служивых истопили баню.

Попариться в такой мороз – удовольствие, да и польза ни с чем не сравнимая. Правда, окунаться в снег по обычаю никто не думал: отморозить можно в таком случае не только пальцы…

Еще через неделю пути обоз добрался до станции Каменская, она относилась уже к Олекминскому округу. Мороз крепчал; Рождество встретили здесь, на почтовой станции.

В дороге нечего и думать о том, чтобы соблюдать пост, да и разрешалось по церковным канонам тем, кто в пути, отойти от православных обычаев. Только в сочельник уже в Каменской, все само собой получилось как положено, а до первой звезды и даже при звездном во весь горизонт небе, были еще в дороге.

Разместились наши путешественники в трех домах из пяти, что стояли на берегу. Местные жители по обычаю угостили прибывших моченой пшеницей с медом, потом солдаты как следует подкрепились, а затем уж и на отдых залегли.

Заметил Иван, что ямщики здесь хоть и носят русские фамилии – Козлов, Иванов, Тарасов, а лицом и ростом больше смахивают на якутов, да и по русски говорят некоторые из них так, что с трудом разобрать можно. Объяснялось все, однако, просто: давно в этих краях мужики русские женились на якутках, смешивалась при этом не только кровь, смешивались и языки, обычаи, менялись привычки и традиции, становился иным сам образ жизни таких семей.

Вызывали удивление у солдат и лошади, которых запрягали сибиряки в сани: ростом они были меньше обычного, окрас имели белый или серый и заметно приуставали в пути, если расстояние между станциями превышало двадцать верст…

До Якутска оставалось около девятисот верст; двигались, как и раньше, на северо-восток. Мороз не отпускал никак.

От Каменской до Дельгийской сто пятьдесят верст прошли с пятью сменами лошадей. Последние сани прибыли на станцию только к полуночи. Разделись, до утра успели у горячей печи только сосульки отодрать с бороды и усов и отогреться, а на заре снова пустились в путь.