Солдат Империи - [46]

Деревенские же, наоборот, когда об этом узнали, удивления не выказали: угадывали, что те либо к бродягам прибьются, либо скит какой найдут, начнут промышлять охотой, а то, глядишь, и купцов на дорогах трясти – такое в этих местах не в диковинку.

Ушел Антипов с ружьем и боевым припасом в тридцать унитарных патронов. Из дома, где ночевал, с собой, кроме вещевого мешка, прихватил хозяйский топор, женщина своего тоже не забыла – словом, изготовились они вполне основательно.

Сам Мельников теперь особо не переживал – или виду не показывал, – сказал что-то вроде того: мол, баба с возу – кобыле легче.

Записали в журнал случай побега, указали при этом, в скольких верстах от Томска это случилось и на какой день пути.

По дороге в Ачинск тайга иногда как бы отступала от тракта, ближе к Чулыму чаще стали открываться степные пространства, здесь холодные осенние ветры задували еще сильнее.

В Ачинск пришли в конце октября. Давно уже дожди, а иногда и мокрый снег провожали команды, не просыхали дорога и солдатские шинели, вязли в грязи сапоги и колеса телег.

Ачинск был тогда уездным городом Енисейской губернии, а жителей имел всего тысяч пять. Здесь оставили до выздоровления еще нескольких заболевших, сдать их пришлось в больницу для переселенцев. Заменить выбывших солдат другим кадром, как предписывалось, в этих краях не представлялось возможным.

В Ачинске команды предстояло подготовить к дальнейшему пути в два эшелона: один из них направлялся в Енисейскую и Иркутскую губернии, а другой – в Якутск. Причем часть первого эшелона для образования новой команды должна остаться в Братске, а другая после Братского острога, до которого еще нужно было пройти более пятисот верст, направится к югу и потом также разделится: три этапа уйдут в Александровск, Балаганск, Верхоленск, четвертый же проследует от Александровского завода несколько сот верст к юго-востоку, в Иркутск.

Второй эшелон, числом в двести восемьдесят человек, должен дойти до Усть-Кута для образования двух команд: усть-кутской и якутской.

Расчеты показывали (исходя из новых штатов), что, например, организация команды в Якутске требовала направить в город: сто двадцать строевых нижних чинов, одного фельдфебеля, одного фельдшера, одного цирюльника, одного горниста, одного барабанщика, одиннадцать унтер-офицеров. Их ждал путь протяженностью без малого две тысячи верст. В Якутск же должны были прибыть для прохождения службы и два обер-офицера.

От Ачинска до Братского острога – 600 верст осеннего бездорожья, от Братска до Усть-Кута – еще 500 верст.

До Братска добрались уже в начале декабря. Телеги, нагруженные поклажей, вязли в снеговой каше, поэтому в дороге пришлось сменить их на сани. По зимнику шли тяжело, Иван вспомнил даже свою рекрутскую партию зимой 1850 года.

Отсюда два десятка солдат во главе с Домбровским – первый эшелон – отправились на Усть-Кутский солеваренный завод; к ним добавилось столько же человек из якутской команды, для этого подрядили с десяток саней.

Остальным предстояло проследовать до Усть-Кута походным порядком, а следующая до Якутска основная часть команды – сто двадцать человек – оставались дожидаться начала навигации на Лене и потом сплавом прибыть к месту назначения.

На санях в сутки проезжали теперь верст шестьдесят и более, в Усть-Кут вошли в середине декабря. Двадцать человек во главе с фельдфебелем поставили, согласно предписанию, на солеваренный завод.

В то время отбывали здесь каторгу разные люди, в том числе многие участники Польского восстания 1863 года. Скорее всего, Домбровскому было об этом известно, а что думал он, как относился в душе к несчастным полякам, знать нам не дано.

По распоряжению Командующего войсками Восточного Сибирского округа первая часть якутской команды без промедления двинулась дальше. Для этого подрядили местных ямщиков с пятью санями, запряжкой в две лошади каждая.

Зимник, что проходил большей частью по льду реки Лены, уже с октября месяца служил единственной дорогой до Якутска и к тому же обустроенной сорока станциями.

Огромное пространство в верховьях и среднем течении Лены от Иркутска до Якутска заселялось русскими людьми очень медленно, хотя еще в XVII веке енисейские и красноярские казаки докладывали царю о присоединении к Русскому государству тех или иных земель края. Остроги и зимовья, в том числе Якутский острог, оставались с тех пор опорными пунктами для дальнейшего заселения Восточной Сибири. Покорение жителей этих мест сопровождалось скорым обложением их ясаком (натуральным налогом), в первую очередь, соболем.

Русские первопроходцы прошли до мест, где был основан потом Верхоянск – «полюс холода». На север, к дельте Лены, и далее на восток казаки прокладывали путь промышленникам и просто переселенцам. Особую категорию переселенцев составляли тогда ленские ямщики, которые без малого два столетия обеспечивали «транспортом», а затем и почтовой связью весь Иркутско Якутский тракт.

С конца XVIII века тракт планомерно и целенаправленно начали заселять русскими крестьянами, называли их «переведенцами». В одной из работ, посвященных «государевым ямщикам», приводятся следующие данные: «Переведенцы рекрутировались из ссыльных крестьян и взятых в зачет рекрутов…, но основное население тракта составляли крестьяне, сосланные за совершенные ими „предерзостные поступки“… власти …придумывали все что угодно… чтобы сослать в ямщики…»