Солдат императора - [23]

– А кому какое дело?

– А вот тут ты прав. Главное – хорошего бойца заполучили прямо перед войной. Надежный товарищ не помешает.

– Э-э-э-э, братья, – скептически протянул Кабан, – какой он надежный только война и покажет. – Надо сказать, что его немного покусывала обида, что он, такой огромный и сильный, был на глазах у всех легко побежден плохо одетым незнакомцем. А незнакомец оказался вдобавок невероятным мастером фехтования, таким, что ему самому и через годы учения не стать. Оно конечно, такому человеку и проиграть не стыдно, но все же где то в глубине простецкой натуры Кабана явственно говорила самая недостойная зависть и ревность. – Мужик неплохой, компанейский, это точно. И боец преизрядный. Только вот как бывает? Весь из себя хорош, с мечем – герой, а как попадет, скажем, под копья французской конницы, так в штаны наложит, с пересеру и ударить ни разу не сможет. А как из пушек выпалят, так вообще на землю хлопнется или утечет с поля. Ведь бывает и так? И тогда какой прок с того, что он мужик неплохой, и со всего его фехтования?

Конрад, со свойственной ему проницательностью ответил, хитро щурясь:

– Кабан! Сдается мне, что ты на Пауля до сих пор обиду держишь или завидуешь? Брось, брось, не перебивай старшего! Я же вижу, у тебя же на роже все написано, что в твоей маленькой голове происходит, да. А мне спасибо скажи, да выпить поставь. Ведь если бы я тебя не остановил, и ты полез бы на Гульди с железкой, сдается мне, что он бы скорее тебя выпотрошил, чем ты его – тут он стер с лица хитрую усмешку и серьезно промолвил: – Но и прав ты, прав, братец. Пока не выстоит с нами плечо в плечо, ничего про него точно не сказать. Ты хоть возрастом малец – а брат мой, брат ландскнехт. А Гульди этот пока так… недоразумение. Хотя и многообещающее. Я слышал, его сам Георг придет посмотреть. – Конрад замолчал.

Потом, резко поменялся в лице, подтянулся и тоном, не терпящим препирательств, отправил Кабана-Эриха «вычистить латы, промаслить ремни на доспехе, проверить древки пик, идти на плац, колоть чучело пока не посинеет» и обещал лично проследить исполнение. Потом попрощался с безымянным солдатом и ушел в неизвестном направлении по своим важным гауптманским делам.

Город и окрестные села полнились слухами. Слухи, падая на благодатную почву, обильно рождали разговоры, разговорчики, беседы и пересуды. Главные форумы городских всезнаек – рынки и церкви, где так удобно было шептаться, сидя на скамеечках во время мессы, буквально истекали любопытством и кажущейся осведомленностью.

Мнения, касательно происходящих событий, высказывались самые разные. От невероятных, до скептически осторожных. Но главное было понятно всем: армия уходит! На днях ждали приезда императора.

Император лично должен был принять присягу и провести строевой смотр. А потом – поход!

В лагере непрерывно раздавался перестук молотков, визг напильников и надфелей – это кузнецы в походных мастерских последний раз подгоняли и правили снаряжение. Туда сюда сновали гонцы, адъютанты и вестовые, которые связывали части огромного организма воедино.

Отовсюду тянулись обозы. Скрипучие телеги везли для армии провиант, боевой припас и всякие незаметные мелочи, вроде пресловутых пеньковых канатов, без которых, однако, не живет армия, и не выигрываются войны.

И деньги. Золото – кровь войны, как говорил известный флорентийский политик Николо Макиавелли. Под особым конвоем в полковые казначейства поступало золото, серебро и медь, которые на войне были так же необходимы, как пушки и алебарды.

Важность этого звонкого ручейка отлично знали и сам Карл и его испытанные полководцы. Ландскнехты – отменные воины, храбрые и верные, но и у их терпения есть предел. Если задержать жалование слишком долго, достаточно будет одного неосторожного слова и армия станет неуправляемой. Сколько раз командиры становились заложниками своих солдат?!

Однако, в этот раз все было продумано и тщательно подготовлено. Немалую помощь оказал даже сам Папа Римский Лев X, хотя, совсем недавно, Рим был злейшим врагом императора. Теперь же дипломатия Карла заставила смотреть на него, как на защитника обездоленных и борца с лютеранской ересью. И наместник апостольского престола не замедлил наполнить императорский кошелек из своих объемистых закромов.

Нельзя забывать, что Папа собирал десятину со всех приходов католической Европы, а его эмиссары бесстыдно торговали индульгенциями во всех закоулках христианской ойкумены. Служение Богу стало доходным делом и император, вполне в духе своего прагматического века, считал возможным этим доходом пользоваться.

Золото текло в жилах армии, разгоняемое могучим сердцем императорской воли. Армия начинала оживать и уходила в поход, исполняя свою историческую судьбу.

Горожане, конечно, вздохнули с облегчением. Еще бы! Не самое спокойное соседство – два десятка тысяч отпетых головорезов и живодеров под боком! Однако живодеры, помимо головной боли приносили несомненную выгоду.

Рынки выметались начисто, солдаты скупали провиант, запасаясь в дорогу. Все кабаки и таверны за месяц сделали пятилетнюю выручку, ибо армия – это население очень большого города, собранное в одном месте. Причем, в отличие от городского населения, где есть и дети и старушки и просто святоши, которым не требуется прикладываться к кружке, в армии, естественно, собирались только зрелые мужики, не обремененные моральными запретами, и которых вечно мучила жажда. Настоящий подарок для разномастных городских шинкарей.