Солдат идет за плугом - [107]
Но и в самых ясных глазах есть недоступные тайники.
А сам Григоре Бутнару нередко чувствовал, что ему хочется крепко-крепко обнять эту нежную и розовую, точно куколка, девушку, прижать ее один раз к груди и больше не трогать. Но он подавлял в себе это желание, думая о том, что они с Кристль совсем разные люди, а он еще и некрасив, и намного старше ее.
Однажды он с удивлением поймал себя на том, что подбирает в поле для Кристль работу полегче, что ему жаль ее белых рук с тонкими пальчиками, словно нарочно созданными для скрипки. Ему показалось, что и немки что-то заметили, что они бросают на него испытующие, многозначительные взгляды, и солдат сразу отказался от своего намерения. Ему стало стыдно. Теперь он, напротив, взваливал на девушку самую трудную работу.
Как-то в один из первых дней августа он взял ее с собой на пахоту. Нужно было поднять зябь на неровном поле, пересеченном ложбинами. Оно раскинулось невдалеке от холма, на склоне которого уткнулся мордой в землю танк. Здесь нужно было вести лошадей под уздцы.
Лемех плуга то и дело выскакивал из борозды; кони, почуяв облегчение, начинали спешить, и девушка задыхалась от напряжения. Она торопилась, попадая ногами в ямки, натыкаясь на кочки, стараясь не выпустить недоуздок из рук, спотыкалась и плечом то и дело приваливалась к потной шее лошади.
Григоре босиком, засучив шаровары и раздевшись до пояса, чуть не бежал за плугом, яростно понукал коней и щелкал кнутом, а Кристль, словно подхваченная ветром, рвалась вперед, как будто опасаясь, что и ей достанется от сердитого парня.
Наконец они допахали поле. Григоре, внезапно притихнув, присмирев, подошел к девушке, перевернул плуг лемехом кверху, словно в знак примирения, как поворачивают винтовку штыком книзу, отвел лошадей к меже и затем, осторожно ступая, пошел к луже помыть ноги.
Кристль по-прежнему держалась за повод.
Лошади уже щипали траву, волоча за собой перевернутый плуг. Кристль тихо подвигалась за ними, пока не дошла до склона с танком, застывшим справа у межи. Рядом виднелся бугорок, покрытый свежей муравой, мелкой, как мох. На нем лежали брошенные как попало сиреневая майка и гимнастерка Грегора. Девушка испытала на мгновение легкий трепет, словно поняв, что она владеет чем-то неизмеримым, неизъяснимым. Усталости как не бывало. Захотелось идти, идти, не останавливаясь, вперед, подняться на зеленый гребень холма…
Пустив лошадей пастись, она присела на плюшевую зелень бугорка. Натруженные ладони еще саднили. Она приложила их к гладким щекам, посвежевшим от прохладного полевого ветерка, и, ни о чем не думая, застыла, устремив взгляд вдаль.
День стоял погожий; казалось, солнце остановилось на небе. Эти дни, когда лето было на исходе и близилась осень, походили друг на друга, как близнецы. Вся природа словно застыла в неподвижности. Лишь редкая засохшая травка, листик, тронутый желтизной, — только они, как первый седой волосок на висках, придавали всему оттенок увядания. Воробьи, перепела и все пернатое племя, отъевшееся на новом хлебе, нежилось в стерне. Солнце стояло на небе еще высоко, но на поля уже начинали ложиться прохладные тени, протянувшиеся издалека.
Кристль рассеянно взглянула на маленький муравейник возле ее ног. Муравьи торопливо сновали взад-вперед, дорожки их скрещивались в траве.
Посреди муравейника она заметила что-то вроде триумфального шествия крошечных существ, которые тащили на себе тяжелую мертвую осу. Муравьи старались изо всех сил, некоторые из них, оставшись без дела, спешили заменить тех, что тащили груз, обмеривали осу, обегая ее еще и еще раз, озабоченно забегали вперед, чтобы пощупать землю, возвращались обратно.
Кристль склонилась и заботливо убрала толстую травинку, преградившую путь муравьям. Движение у ее ног закипело еще живее. Теперь в том месте, где лежала травинка, появились какие-то козявки, не больше пылинки.
На руке девушки очутилось такое существо чуть больше макового зернышка. Нельзя было различить ни головки, ни лапок — это была всего лишь черная точечка, которая двигалась, едва касаясь кожи. Кристль зачарованно следила за этим крошечным чудом жизни. Вытянув руку, она подняла короткий рукавчик, открыв плечо и белую, нежную впадинку под мышкой. Но вдруг она почувствовала над собой теплое и сдержанное дыхание. Она вздрогнула и, повернув голову, встретила глаза Григоре…
— Погляди, Грегор, — почти закричала она, радостно протягивая к нему руку. — Погляди, погляди! — Другой рукой девушка пригнула его голову и добавила, внезапно теряя силы: — Погляди…
И умолкла. Неведомо, как это случилось: то ли Кристль привлекла его к себе, то ли он склонился к ней сам, но вдруг она почувствовала на руке его небритую щеку… Григоре целовал, целовал ее жарко, и она отвечала ему долгими-долгими ненасытными поцелуями, прижимаясь к нему все теснее. В какую-то долю секунды перед ее глазами мелькнуло лицо матери… Жакетка с потайным кармашком… Мать что-то говорила ей… Потом снова ее пронизало жаром его неистовых поцелуев, и она видела и слышала только его, любимого…
На круглом бугорке на траве навзничь лежала Кристль. Казалось, девушка мечтательно смотрит в бездонную глубину неба… Но глаза ее были закрыты. Бледный свет вечерней зари освещал ее лицо, ясный, выпуклый лоб. Ноги ее, с открытыми коленками были по-детски подогнуты, юная грудь под блузкой (той самой, в которой она была в первый вечер) подымалась и опускалась, колеблемая глубокими вздохами.
Действие романа известного молдавского прозаика Самсона Шляху происходит в годы Великой Отечественной войны в оккупированном фашистами городе. Герои книги — подпольщики, ведущие полную опасностей борьбу. Роман отличается детальной разработкой характеров, психологизмом, постановкой серьезных нравственных проблем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
Когда Манфред Лундберг вошел в аудиторию, ему оставалось жить не более двадцати минут. А много ли успеешь сделать, если всего двадцать минут отделяют тебя от вечности? Впрочем, это зависит от целого ряда обстоятельств. Немалую роль здесь могут сыграть темперамент и целеустремленность. Но самое главное — это знать, что тебя ожидает. Манфред Лундберг ничего не знал о том, что его ожидает. Мы тоже не знали. Поэтому эти последние двадцать минут жизни Манфреда Лундберга оказались весьма обычными и, я бы даже сказал, заурядными.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.