Соль любви - [21]

– Не знаю, что делать. У меня такого не было никогда. Я не привык.

Он помолчал.

– У меня были другие девушки. Не лучше и не хуже. Просто другие.

Он повернул ко мне голову.

– Мне кажется, я могу стать ненормальным. Чокнутым. Понимаешь?

На лобовом стекле текли ручьи воды, они стали светлеть.

– Мне кажется, я уже чокнулся. Я придумал другую конструкцию непотопляемого бумажного кораблика. Лезло в голову каждый день. Думал-думал и придумал. Дурь какая-то! На черта мне бумажные кораблики? У меня тупая работа. Я трубами занимаюсь.

– Иерихонскими? – спросила я.

Он обнял меня и поцеловал в мокрую макушку.

– Корона тебе идет. Сразу видно, пришла ведьма из Полесья. С глазами в пол-лица.

– У меня теперь нет короны.

– Твои волосы вкусно пахнут.

– Чем?

– Взбитыми сливками! – засмеялся он.

Илья меня обнимал, по лобовому стеклу текла золотая вода, подсвеченная солнцем, а мне почему-то было грустно. Не знаю почему. Наверное, я поняла, что я не королева, не ведьма, и глаза у меня не в пол-лица, а такие как у всех. И мне так захотелось другой, лучшей жизни, что я снова заплакала. Мне нельзя было плакать, мои слезы других раздражали. Я это тоже поняла. Но ничего не могла с собой поделать.

Глава 8

Люблю чудаков, нестандартных людей, но могу признаться в этом только самой себе. Не знаю, почему я это запомнила. После развода Алек Болдуин много чего наговорил о бывшей жене Ким Бейсингер. Самой удивительной его претензией было то, что она всегда выбирала из кучи правильных тыкв плод самой необычной формы, другими словами, она отдавала предпочтение дефективным объектам. Ее ошибкой стало то, что она выбрала в мужья правильного человека, любящего правильные формы. Их отношения заранее были обречены на провал.

Наверное, моя мать ушла от отца к Мерзликину, потому что тот ей подходил. Был впору по росту, по интеллекту, по статусу, по чему угодно. Именно впору. Не в смысле соответствия этих понятий у двух разных людей, а в смысле совпадения неосознанных желаний с реальностью. Каждый вписывает своего избранника в свой идеал. Если очень хочется, идеал можно подкорректировать. Уложить в прокрустово ложе и укоротить ручки-ножки.

А мой отец был совсем другим. Я вдруг вспомнила, именно он рассказывал мне сказки на ночь. Я помню, он читал «Винни-Пуха» и хохотал беспрерывно. А я плакала оттого, что вообще ничего не могла понять. Мне ведь тоже хотелось смеяться. Мой отец читал мне сказки, играл со мной, таскал на шее, укладывал спать. Всегда он, а не мать. Куда он делся, если так любил меня?

И я подумала: все переполнены шаблонами под завязку. Моя мать изменила моему отцу, а его шаблон не позволял ему жить с ней в одном городе. Потому можно было легко забыть меня. Сбросить со счетов. Из-за дурацких стандартов в темном коридоре его подсознания. Вот и весь сказ.

Я пришла к Гере и легла рядом с ним. Сложила руки на груди и уставилась в потолок.

– Гера, почему мы с Ильей не подходим друг другу?

– Вы разные, – сказал он.

Я повернулась на бок, заглянула в его лицо и ничего не поняла. Он смотрел в сторону, а так я не умею читать глаза.

– Чем разные?

– Ты мечтаешь о другой жизни, он доволен этой.

– Тебе он не нравится?

– Он мажорный архар.

– Кто?!

– Мажорный архар! – громко сказал Гера.

Я потеряла голос. От смеха. И захохотала шепотом, как ненормальная, а Гера вслед за мной. Мы хохотали так, что сотрясалась кровать. Кровать ходила ходуном от смеха. Без нас! В нашем доме водились ненормальные, хохочущие кровати.

– Мажорный архар! – хохотала я.

– Мажорный архар! – хохотал Гера.

Мы просто катались от смеха. Визжали! Как ненормальные. Другого слова не подобрать.

Отсмеявшись, я вытерла слезы с соплями и прогундела:

– Я теперь не усну!

– Кляузница!

Гера взглянул на меня, и мы снова захохотали как ненормальные. Короче, металлические люди в нашу семейку не вписывались.

Я вернулась в свою комнату и легла спать. Мне приснился сон. Под серой, хмурой водой шел Илья. Совсем один. В огромном пространстве не было ни одного человека, кроме него. Совсем никого. Ни души. Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся за моросящей пеленой холодного, зябкого одиночества. Я заплакала прямо во сне. У него не могло быть весны. В огромном хмуром пространстве весны не бывает. Никогда.

* * *

Я ела пирожные с взбитыми сливками в гостях у Ильи. И тайком изучала его. Точнее, изучала ямочки на щеках. Желвачные и улыбочные ямочки оказались разными. Они различались формой и местами расположения. Желвачные ямочки по форме напоминали наконечники стрел и вызывали отрицательные ассоциации. Я не хотела их вспоминать. Кому хочется стрелы, кроме самого стрелка?

За улыбочные ямочки отвечает улыбка. Если улыбка до ушей, улыбочные ямочки глубже, если улыбка еще только зарождается, ямочки мельче. Улыбочные ямочки имеют округлую форму с короткими лучиками. В зависимости от фазы улыбки короткие лучики то шире, то уже, то короче, то длиннее. Улыбочные ямочки вызывают положительные ассоциации. Всем хочется кружок с лучиками, похожий на солнышко. Мне тоже.

Но все зависит от хозяина кукольного театра, потому что ямочки – это куколки, которых мимические мышцы тянут за нитки. Точнее, за сухожилия. Другими словами, мне нужно было знать, Илья – это Карабас-Барабас или нет.