Сокрушитель - [29]

— Куда? Стой где стоишь!

Ангелочек замер.

— Иными словами, — озадаченно сказал пожилой, — вы хотите нам что-то сообщить от его имени?

Я открыл рот и с наслаждением выговорил все, что я хотел им сообщить от Гришкиного имени. Подробно и с указанием дороги.

Ангел соображал.

— И вы на этом настаиваете?

— Да! — бросил я, не задумываясь, а на чем это я, собственно, настаиваю: на тех этажах, которыми его только что покрыл, или еще на чем?..

Ангел молчал. У него было изможденное лицо. Он как-то сразу растерял всю свою моложавость и словно дряхлел на глазах.

— Мы принимаем ваши условия, — услышал я его усталый до безразличия голос.

— Условия?..

— Вернуть на корабль наших людей. Покинуть планету. Не возвращаться. Разве я неправильно вас понял?

Что-то громко брякнуло об пол, и я чуть было не нажал кнопку. Ангелочек, виновато на меня глядя, поднимал оброненный пистолет. Может, разоружить их на всякий случай?.. И тут до меня наконец дошло.

— Повтори… — хрипло потребовал я.

Пожилой повторил все слово в слово. Я смотрел на него не отрываясь. Ангел не шутил. Ему было явно не до шуток. И он предлагал мне… Черт возьми, он предлагал мне жизнь!

— А… а Гришка?

— Теперь за него отвечаете вы.

Ни с того ни с сего я вспомнил вдруг, что не знаю, сколько сейчас времени, и, может быть, вечеринка еще не кончилась, и Наташка, растерянно улыбаясь, бродит среди гостей…

Уйти с корабля живым! Живым…

— Ну вот что… — тоскливо выговорил я. — Никуда я отсюда не уйду, понял? Буду сидеть и буду держать палец на этой вот кнопке. Пока ты мне все как есть не выложишь! А там посмотрим…

Он выслушал меня с полным равнодушием.

— Разрешите мне сесть, — попросил он.

Получив разрешение, опустился на выскочившее откуда-то из стены сиденье и долго молчал, как бы собираясь с силами.

— Что вас интересует?

— Почему вы все на одно лицо?

Ангел удивленно поднял голову.

— Простите?..

Пришлось доходчиво объяснить.

— Я понял ваш вопрос, — вежливо прервал он меня. — Мы кажемся нам одинаковыми. Но, видите ли… Мы тоже разные, только не в такой степени, как вы. Что вас еще интересует?

— Почему отозвали наблюдателей? Из каких таких этических соображений?

Он ответил не сразу.

— Ври быстрей, — процедил я.

Ангел как-то печально посмотрел на меня и стал вдруг удивительно похож на Гришку.

— Я не имею целью неправильно вас информировать, — сдержанно проговорил он. — Некоторые понятия являются труднопереводимыми…

— Ничего-ничего, — зловеще подбодрил я. — Ты знай переводи. Разберемся как-нибудь…

— У вас бы это назвали плебисцитом, — после некоторого колебания сообщил он.

— Чем-чем?

— Плебисцитом, — повторил он. — Около четверти населения нашей планеты возразили против наблюдений такого рода…

— Ага… — сообразил я. — Проголосовали, значит… А устройство зачем оставили? Ну, то, которое Гришка потом ликвидировал! На всякий случай?

— Видите ли… Некоторое время сохранялась вероятность, что наблюдения возобновятся, и…

— Кнопку нажать? — перебил я.

— Нет, — вздрогнув, отозвался он. — Пожалуйста, не надо…

— Тогда кончай врать! Говори, зачем наблюдали! Только быстро! Напасть хотели?

На секунду лицо у пожилого ангела стало… даже не знаю… надменным, что ли?..

— В отличие от вас, — сказал он, — мы не прибегаем к оружию.

— Ах, не прибегаете… А это?

— Это не оружие, — возразил он, взглянув на предъявленный ему ярко-оранжевый пистолет. — Оно не убивает.

— Не убивает… Да такой штукой весь штаб противника в шесть секунд можно перещелкать!

— Вы выяснили все, что хотели? — тусклым голосом спросил пожилой.

— Нет! — яростно бросил я. — Не выяснил! Если вы все такие чистенькие, такие все хорошие… чего ж от вас Гришка-то сбежал?

Ответом мне было молчание. Бесконечно повторяющийся мушиный звон аварийного сигнала, казалось, отсчитывает время. Наконец пожилой ангел поднял на меня темные, словно провалившиеся глаза.

— Если у вас больше нет вопросов, — негромко проговорил он, — то я готов сообщить наше единственное условие. Вы не препятствуете возвращению наших людей на корабль и даете нам время покинуть планету.

Так. Кажется, Миньку Бударина берут за глотку. Ну-ну… Посмотрим, как это у них получится…

— Вы не учитываете одного, — добавил пожилой, обеспокоенно глядя, как я постукиваю пальцем по пульту в сантиметре от черной кнопки. — Недалеко отсюда расположен ваш населенный пункт. В случае ликвидации корабля ему будет нанесен значительный ущерб…

Пальцы мои подпрыгнули и сами собой поджались в кулак. Вот это он меня подсек!.. Врет, говорил я себе. Уж больно глаза честные… Конечно, врет!.. Гришка ведь рассказывал: вспышка. Неяркая вспышка. Хотя… Он же еще отходил на безопасное расстояние… А корабль-то — вон какая махина… Значит, все-таки… Я представил, как холодное белое пламя беззвучно слизывает щебкарьер… пещерку, Гришку с Люськой… И город — в девяти километрах… Наташка, мать…

Я сидел как примороженный.

— Так вы принимаете наше условие?

Я с трудом разорвал намертво спекшиеся губы. И надо бы соврать, сказать, что все, мол, предусмотрели, и город, дескать, эвакуировали, но… Ума у меня тогда на это не хватило!

— Почему вы молчите?

Я медленно поднялся с кресла и взял с пульта свой пистолет. Пыль с него куда-то делась, и теперь он снова был яркий, блестящий, новенький. Я взвесил его в последний раз на руке и бросил обратно.