Сокровище, которое дремлет в тебе - [37]

Он отпил глоток и добавил:

– Буддизм призывает отказаться от этих чертовых ролей.

Он произнес слово «чертовых» с остервенением.

– Буддийская отрешенность… Когда мне говорили о ней, сразу появлялось противоречие: вроде бы надо жить в отрешенном состоянии, не ощущая того, что происходит вокруг. Но мне вовсе не хочется жить, отстранившись от мужа, от маленького сына, от всех, кого я люблю… Я не хочу, чтобы они считали меня безучастной или бесчувственной. Возможно, отдалившись, я буду меньше страдать, если с ними что-нибудь случится. Но если все идет своим чередом, я не понимаю, как отстранение сделает меня счастливой. Скорее наоборот!

Тишина.

– Не стоит все принимать так буквально, – снова заговорил он низким, тягучим голосом. – Поймите, буддийская отрешенность заключается прежде всего в освобождении от привязанностей эго. Ведь оно привязано ко всему, что вы цените, но что вами не является: все ваши роли, красивые вещи, лестные качества и, уж конечно…

Он выдержал долгую паузу и тихо пробурчал себе в бороду:

– Этот ваш гребаный успех.

Не стоит все принимать так буквально…

Алисе вспомнился ответ Иисуса богатому юноше, который пришел к Нему за советом. Иисус сказал тому: «Пойди продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах…» Когда-то этот совет казался Алисе странным: как отказ от всех благ поможет этому юноше? Разве большинство людей не работают всю жизнь, чтобы иметь дом и еще две-три необходимые вещи? На самом деле указание Иисуса отвечало буддийской отрешенности: может быть, Он почуял, что юноша слишком привязан к своему добру, что это тяготение и создает проблему. Вероятно, мысль Христа вовсе не означает, что надо лишиться всего до копейки, чтобы стать счастливым. Просто нельзя чересчур дорожить материальными благами, слишком к ним привязываться.

– Когда-то, – снова заговорил Дюверне, – в Маконе я видел, как какой-то тип трогался с места на своем «БМВ», а другой попытался обойти его справа. Удар был несильный, «БМВ» только слегка помял крыло. Оба остановились, из «БМВ» вышел сорокалетний мужик, увидел вмятину и заплакал. У самого ни раны, ни царапины, у машины всего-то вмятина на крыле, а он ревел, как ребенок. Честное слово. Я к нему подошел и спросил:

– У тебя где-нибудь болит?

– Нет.

– У тебя нет страховки?

– Есть.

– Ты подпадаешь под повышение страховых взносов?

– Нет, все в порядке.

Он говорил, а у него дрожал подбородок.

Так вот, это ревело его эго, потому что помятый драндулет был продолжением хозяина, способствовал его самооценке, с ним была неразрывно связана жизнь владельца. В какой-то мере покоробили часть его самого, и он плакал.

– Привязанность к материальным благам подводит меня к вопросу, который я хотела бы вам…

– И долго это будет продолжаться?

– Я скоро закончу!

– Тем лучше…

– Мне бы хотелось узнать, что вы думаете о грехе и сопротивлении соблазнам…

Алиса произнесла это в тот самый момент, когда он наливал себе очередной бокал вина.

Дюверне мрачно на нее воззрился, не выпуская из руки бутылки:

– Вы что, издеваетесь?

– Ничуть! Лао-цзы часто говорит о желаниях, мне интересно, возможна ли здесь параллель с представлением о грехе в христианстве.

Несколько секунд он недоверчиво ее разглядывал, потом медленно поднял бокал, словно любуясь цветом вина, и сделал глоток.

– Желание в восточных духовных учениях напрямую связано с эго: именно оно жаждет какую-то вещь, продвижение по службе, богатство… Дело в том, что наше эго стремится усилиться с помощью объекта желания. В том, чего мы хотим, мы неосознанно ищем возможность укрепить свое «я». Надо сказать, мы часто стыдимся себя, стало быть, не особенно знаем, как быть собой. И нам хочется обрести что-то ценное, чтобы прибавить себе «самости». Когда вы стремитесь получить новое платье, машину или что-то еще, вы безотчетно полагаете, что эти вещи сделают вас особенным, интересным, придадут вес в чужих глазах. Короче, ваша позиция укрепится. Но это все иллюзии – и традиции даосизма, буддизма и индуизма призывают освободиться от желаний.

– Но почему? В чем трудность?

– Это быстро становится рабской зависимостью. Поскольку желание порождено обманчивым стремлением укрепить свое «я», новая вещь не приносит того, что вы искали. И получается бесконечный поиск: все время хочется чего-то новенького, но оно никогда не даст вам искомого. Именно об этом говорит Лао-цзы: Нет худшей беды, чем желание обладать. И еще: У премудрого человека нет других желаний, кроме как жить без желаний.

Это быстро становится рабской зависимостью…

Алиса вспомнила слова Иисуса, которые сперва ее рассмешили: «Всякий, делающий грех, есть раб греха».

– По-вашему, это связано с христианским взглядом на грех?

Он вздохнул:

– У этих двух мифологий действительно нет ничего общего, потому их трудно сравнивать.

– Мифологий?

– Гм… Я хотел сказать: религий. «Lapsus révélateur»[17]. Читайте Кэмпбелла[18], знаменитого американского мифолога, и поймете, что Библия очень близка к мифологии…

Алиса взяла это имя на заметку.

– Ну а если все-таки попытаться сравнить?

– Христиане смотрят на грех как на оскорбление самого Бога, неподчинение Божественным законам, которое после смерти может привести в ад. Но это все глупости. Иисус говорил на арамейском языке, спустя многие годы апостолы изложили Его слова в Евангелиях. Вот только писали они на древнегреческом языке, переводя речения Иисуса с арамейского. А потом уже Евангелия были переведены на современные языки. Сегодня многие специалисты по древним языкам полагают, что слово Иисуса, в переводе звучащее как «грех», обозначает не оскорбление Бога, а ошибку, неподобающее поведение, то есть совсем иное. В конечном итоге грех вреден только тем, что держит сознание в подчинении, поэтому мешает вам расти.