Сокровище - [172]

Отлепив восемнадцатисантиметровое лезвие от своей спины, Аммар с размаху всадил его в грудь Язида.

Сильнейший удар сбил с ног лидера мусульманских революционеров. Глаза Пола Капестерре потемнели от ужаса, он попытался кричать, но смог издать лишь сдавленный хрип.

– Прошай, подонок, – прошептал Аммар, с трудом шевеля разбитой челюстью.

Выдернув нож, он снова взмахнул им, описав широкую дугу в ту сторону, где, по его предположениям, стоял Фаузи. Этот нож не предназначался для рубяших ударов, однако Аммар почувствовал, что задел истеричного юнца, очевидно, раскроив ему щеку.

Аммар знал, что Фаузи был правшой и всегда носил пистолет – старый девятимиллиметровый люгер в кобуре под левой рукой. Он бросился в сторону Фаузи, отчаянно стараясь достать фанатика, размахивая ножом перед собой.

Но он был слепым и далеко не таким ловким, как раньше.

Фаузи успел вытащить люгер, приставить его к животу Аммара и дважды нажать на курок, прежде чем нож вонзился в его сердце. Он сделал несколько неуверенных шагов в сторону и с изумленным любопытством взглянул на торчащий из его груди нож, потом глаза его закатились, и Халед Фаузи рухнул на пол всего лишь в метре от своего командира.

Аммар очень медленно опустился на выложенный плиткой пол и перевернулся на спину. Он больше не чувствовал боли. Перед его мысленным взором замелькали странные, причудливые видения. Он чувствовал, как жизнь вытекает из него.

Его судьбу решил человек, которого он встретил лишь однажды, высокий человек с зелеными глазами и насмешливой ухмылкой на губах. На мгновение его захлестнула волна ненависти, которая на удивление быстро схлынула. Дирк Питт – это имя огненными буквами горело в умирающем сознании Аммара.

В последний момент он почувствовал радостное удовлетворение. Он знал, что Ибн-Тельмук позаботится о Питте. И тогда миссия Сулеймана Азиза Аммара на земле будет завершена.

73

Президент сидел в кожаном кресле и смотрел на четыре телевизионных монитора. Три были настроены на главные каналы, а на четвертый передавались сведения прямо от армейских связистов, работавших в городе Рома. Президент выглядел усталым, но его глаза горели от напряжения. Он переводил взгляд с одного монитора на другой и непроизвольно хмурился.

– Не могу поверить, что так много людей удалось собрать на такой маленькой площади! – заметил он.

– У них кончается продовольствие, – сказал Шиллер, читающий оперативный отчет ЦРУ, – начались перебои с питьевой водой, да и санитарные условия существенно ухудшились.

– Это произойдет сегодня или никогда, – устало изрек Николс.

Президент спросил:

– Сколько там народу, хотя бы примерно?

– Если верить компьютерным подсчетам, основанным на данных аэрофотосъемки, около четырехсот тридцати пяти тысяч, – ответил Шиллер.

– И все они собираются влиться в коридор шириной не более километра, – мрачно добавил Николс.

– Черт бы побрал этого ублюдка! – Президент иногда позволял себе проявлять эмоции. – Неужели он не понимает, что, даже если не последует ни одного выстрела, только при прорыве будут убиты или утонут тысячи людей!

– Причем большинство из них женщины и дети, – добавил Николс.

– Семья Капестерре никогда не славилась милосердием и благородством, – язвительно сказал Шиллер.

– Еще не поздно его убрать. – Это была реплика директора ЦРУ Мартина Брогана. – Убийство Топильцина было бы сравнимо с убийством Гитлера в тысяча девятьсот тридцатом году.

– Если, конечно, ваш стрелок сумеет подобраться достаточно близко, – ухмыльнулся Николс, – и согласился с тем, что после выстрела его разорвет в клочья обезумевшая толпа.

– Я думал о выстреле из мошной винтовки с четырехсот метров.

Шиллер решительно покачал головой:

– Неразумное решение. Выстрелить можно только с возвышения на нашей стороне реки. Мексиканцы сразу же поймут, кто виноват в гибели их кумира. И тогда события могут пойти по еще более опасному сценарию. Вместо мирных жителей на людей генерала Чандлера обрушится обезумевшая толпа. Они начнут штурм города Рома, вооружившись тем, что попадет под руку, – винтовками, ножами, камнями и бутылками. Вот тогда мы получим настоящую войну.

– Я согласен, – заявил Николс – Генералу Чандлеру придется обороняться, пустив в ход все имеющиеся силы и средства, хотя бы для того, чтобы спасти своих людей и американских граждан, находящихся в том районе.

Президент стукнул кулаком по ручке кресла:

– Неужели мы ничего не можем сделать, чтобы предотвратить бойню?

– Куда ни кинь, всюду клин, – философски заметил Николс.

– Может быть, стоит махнуть рукой на сокровища Александрийской библиотеки и отдать их президенту Де Лоренцо? Так мы, по крайней мере не дадим им попасть в грязные руки Топильцина.

– Бессмысленный жест, – сказал Броган. – Топильцин использует артефакты только как повод для конфронтации. Наши источники сообщают, что он готовит аналогичные вторжения из Байи в Южную Качифорнию и из Ногалеса в Аризону.

– Если бы мы только смогли остановить это безумие, – пробормотал президент.

Зазвонил один из четырех телефонов, и Николс снял трубку:

– Это генерал Чандлер, господин президент. Шифратор включен.

Президент тяжело вздохнул: