Сокровище храма - [65]

Крепость была надежной, построена грамотно. Четыре круглые и квадратные башни по углам делали ее похожей на мусульманские рибаты, которые были одновременно крепостями и монастырями-убежищами. Именно здесь, в подземных залах, просторных и тихих, мы и укрылись, получив приют и пищу от моих братьев тамплиеров.

Наср эд-Дин был молод и броско красив. Светлые глаза на темном лице, обрамленном черными волосами, делали его похожим на принца. Его обаяние и ум пришлись по нраву тамплиерам, и те были счастливы принимать его, знакомить с основными догмами христианской религии и даже учить французскому языку.

Однажды вечером, в сумерках, Наср эд-Дин и я прошли к порту Сен-Жан-д'Акр, окруженному стенами, возведенными рыцарями, обеспечивавшими защиту своих земель. Оттуда можно было видеть море и город, в котором соседствовали минареты и аркады крестоносцев. Разбушевавшееся море, казалось, хотело перехлестнуть через стену и захватить землю, но вид прибоя и горизонта, за которым лежала моя родная земля, размягчили мою душу, и я полной грудью вдыхал морской воздух, с ностальгией думая о милой сердцу земле Франции.

— Сердце твое опечалено, — проговорил Наср эд-Дин.

— Я думаю о своей стране, — ответил я. — Не знаю, когда и какой я ее увижу, да и увижу ли вообще.

— Ты мой друг, и я хотел бы утешить тебя, — сказал Наср эд-Дин. — Ты спас мою жизнь, а я твою. Ты научил меня своей религии, и теперь наши судьбы связаны. Пришло время тебе узнать то, что знаю я.

— Слушаю тебя, — сказал я.

Под небом, светящимся тысячами звезд, окруживших тонкий полумесяц, перед бушующим морем, волнами пытавшимся сокрушить стены, Наср эд-Дин открыл мне, кто он такой и какую роль должен играть в моей миссии.

— Я — член тайного братства, главу которого зовут Горный старец. Как и вы, мы воюем с сарацинами. И, как и вы, мы слепо и беспрекословно повинуемся нашему вождю. Наша родословная идет от младшей линии Магомета, через Измаила, сына Агари. Но мы отделились от мусульман, чтобы сохранить истинные заветы ислама. О нас говорят как о грозных воинах, но мы не нападаем ни на тамплиеров, ни на госпитальеров, так как наш девиз гласит: «Зачем отрубать голову, если на ее месте вырастет другая?» Хочешь выслушать мою историю?

— Слушаю тебя, — снова произнес я.

— Адемар, все очень сложно, но без этого наш мир понять невозможно. После смерти пророка Мохаммеда исламской общиной руководили четыре его соратника, выбранные народом; их называли калифами. Одним из них был Али, зять пророка. У Али были свои последователи, пылкие и верные, которые называли себя Ши'а, или «единомышленники». Шииты считали, что только Али как родственник должен наследовать Мохаммеду. Шииты всюду говорили, что в противоположность суннитам из Багдада они ведут свое происхождение от пророка. У шестого имама шиитов было два сына. По закону, старший, Измаил, должен был стать наследником своего отца, но он умер раньше его. Тогда отец назначил своим преемником младшего, Мусу. Однако у Измаила, старшего, уже родился сын, Мохаммед ибн Измаил, и Измаил перед смертью объявил его будущим имамом. Последователи Измаила отделились от Мусы и встали на сторону сына. Их прозвали исмаелитами. Но исмаелитские имамы вынуждены были скрываться, так как они были вождями движения, привлекшего мистиков и преобразователей шиизма. Их стало так много, что они создали армию и завоевали Египет, где установили династию Фатимидов, к которой принадлежу и я. Тебе понятно?

— Думаю, да, — ответил я. — Ты происходишь от Фатимидов, которые происходят от шиитов, родоначальником которых является Али, зять пророка.

— Фатимиды, — продолжил с улыбкой Наср эд-Дин, удовлетворенный моей понятливостью, — были людьми открытыми и культурными, и благодаря им Каир стал самой блестящей столицей нашего народа. Но им так и не удалось обратить всех в ислам, так как большинство египтян не приняли исмаелизм. Однажды — это случилось двести лет назад — в Каир прибыл обращенный перс и быстро занял место в законодательных и политических верхах исмаелизма: его звали Хассан ибн Саббах. Но ему не удалось захватить власть, поскольку калиф Мустаншир уже назначил своим преемником старшего сына Низара, впоследствии заключенного в тюрьму и убитого младшим братом Аль-Мустали.

Хассан ибн Саббах, поддерживавший Низара, был вынужден покинуть Египет. Вернувшись в Персию, он стал главой революционного движения Низари. Он овладел одной горой на севере Ирана, на которой, словно гнездо орла, примостилась крепость Аламут. Зрение Хассана ибн Саббаха обросло легендами в исламском мире. Вместе со своими последователями он возродил на вершине горы блеск Каира. Но надо было найти средство и для защиты Аламута… Тогда-то у Хассана ибн Саббаха и появилась идея, грозившая опасными последствиями, идея чудовищная и одновременно простая, идея неслыханная, которую, тем не менее, следовало осуществлять… Эта идея, Адемар, называлась «убийство».

Если какой-нибудь правитель или политик угрожал движению Низари, его тут же приговаривали к смерти. К смерти публичной. В этом и заключался ужас идеи Хассана ибн Саббаха: публично убивать общественных деятелей. Его самым большим преступлением было убийство персидского первого министра, одного из могущественнейших людей своего времени. Но чтобы приводить приговор в исполнение, требовались особо преданные сторонники, преданные и сами готовые умереть, потому что подобные злодеяния неминуемо влекли за собой смерть тех, кто их совершал.