Сокровище гугенотов - [27]

Тем временем Паком внимательно следил за всем, происходившим на реке; он видел, как люди с шаланды плыли к более близкому от них левому берегу, тогда как один из них храбро поплыл к правому, более дальнему, не пугаясь того, что у него была еще какая-то ноша.

— Ах, несчастный! — простонал Паком. — Он утонет! Но опасения Пакома не сбылись: пловец молодцом переплыл Луару и вышел на берег как раз у замка видама. Это был предатель

Гастон, который первым бросился в воду, взяв на руки герцогиню Анну; он нарочно поплыл к правому берегу, так как сообразил, что все остальные, наверное, поплывут к более близкой мельнице.

Увидав, что смелый пловец вышел на берег, поддерживая женщину, Паком с состраданием сказал:

— Ах, барин, пловец-то не один, а с женщиной!

— Вот как? И что же, она жива и здорова?

— По-видимому, да.

— Ну, так тем лучше!

— Но им следовало бы дать приют… Они промокли, им холодно… быть может, их мучает голод…

— Паком! — строго заметил слуге видам. — Запрещено тебе предаваться преувеличенному великодушию! Ты знаешь, что в этом году мы очень бедны. Вина мало, хлеб дорог… Достаточно и того, если мы не будем запирать дверей перед просящими помощи, но не напрашиваться на гостеприимство самим, зазывать людей, которые авось даже и не взглянут на наш дом и спокойно пройдут далее.

— Ах, барин, вы ошибаетесь.

— То есть как это?

— Они идут. Мужчина взял опять женщину на руки и направился по дорожке к замку.

— К черту их!

— Я пойду к ним навстречу! — спокойно ответил добрый Паком, не обращая внимания на злобное ворчание хозяина, все же крикнувшего ему вдогонку:

— Но смотри, если это гугеноты, не впускай их!

XXVIII

Через час герцогиня Монпансье и предатель Гастон грелись в лучшем уголке у камина видама де Панестер. Как ни был скуп старик, но первая же фраза, произнесенная Анной при входе в комнату, сразу заставила видама проявить самое широкое гостеприимство. Эта фраза была:

— Мессир, ваше счастье обеспечено теперь, если только вы поведете себя умно — даю вам в этом слово Анны Лотарингской, герцогини Монпансье!

Услыхав это имя, видам поклонился как можно ниже и выразил полную готовность служить телом и душой своей гостье. Тогда Анна спросила:

— Найдется у вас крепкая лошадь?

— Да, ваше высочество!

— В каком расстоянии находимся мы от Анжера?

— В пятнадцати лье.

— Имеется ли у вас надежный человек среди ваших слуг?

Видам смущенно замялся. Паком был стар, искалечен ревматизмом и не способен выдержать длительный переезд верхом; но в тот момент, когда в его голове проскользнула эта мысль, дверь приоткрылась и видам увидел нищенку Пуаврада.

— Вот за этого мальчишку я могу поручиться, как за самого себя! — сказал сир де Панестер.

— Умеешь ли ты ездить верхом? — спросила герцогиня.

— Да, если она не оседлана, — ответил Пуаврад, положив перед хозяином пару пойманных им кроликов.

Герцогиня потребовала перо, чернил и пергамент и написала следующее письмо:

«Ваше Высочество и кузен! В силу ряда обстоятельств, слишком сложных для изложения их в настоящем письме, я очутилась в пятнадцати лье от Анжера в замке видама де

Панестер. Если Вы добрый католик и ненавидите гугенотов, то пошлите мне сейчас же и спешно человек тридцать вооруженных с ног до головы людей с приказом беспрекословно повиноваться мне. Покорная слуга и кузина Вашего Высочества Анна».

Запечатав это письмо, герцогиня надписала на нем «Его Высочеству Франсуа де Валуа, герцогу Анжуйскому и губернатору Анжера», а затем, вручая послание Пуавраду, сказала:

— Отвези это письмо в Анжер. Если ты привезешь мне ответ до десяти часов завтрашнего дня, я дам тебе десять пистолей.

Нищенка в восторге скрылся, и вскоре стук копыт оповестил, что он уже пустился во всю прыть к Анжеру.

Необходимо заметить, что все эти переговоры Анна вела в отдельной комнате, так как из предосторожности не хотела, чтобы Гастон знал что — нибудь об этом.

«Этот юноша предал своего короля, — думала она, — но это случилось в момент опьянения страстью, и неизвестно, долго ли продлится это опьянение. Как знать, может быть, он начнет раскаиваться? Нет, я не могу, не должна полагаться на него!»

В то же время в мозгу герцогини уже намечался адский план.

— Ваш замок очень старинной постройки, не правда ли? — спросила она видама.

— О, да! — ответил тот.

— Значит, у вас найдется надежная темница?

— В замке имеются даже ублиетты!

— Тем лучше! Теперь слушайте меня внимательно. Известно ли вам, что на шаланде, с которой я спаслась, были еще люди?

— О, да! Паком, у которого отличное зрение, видел их и с удовольствием заметил, что все они спаслись на мельницу. Значит, вам нечего беспокоиться, они вне опасности.

— Об этом я вовсе не беспокоюсь. Слушайте меня далее: шаланда везла очень ценную поклажу, а ее команду составлял сам наваррский король со своими людьми.

— Наваррский король? Гугенот? Еретик? — воскликнул видам, испуганно отступая на шаг и ограждая себя крестным знамением.

— Да! Его нужно во что бы то ни стало доставить сюда в замок. Я наполню золотом вашу шапку, ваши седельные кобуры и вот эту фаянсовую чашку для святой воды, если вы сделаете все так, как я вам скажу. Вы возьмете лодку, отправитесь на мельницу, скажете потерпевшим крушение, что видели их катастрофу и поспешили предложить им гостеприимство. Вы ничем не выкажете, что вам известно, кто такие ваши гости; точно так же вы воздержитесь от каких-либо проявлений религиозной ненависти. А затем… — но тут голос герцогини перешел в шепот.