Сокровище царя Камбиза - [23]

Все провинциальные города и деревни оставляют впечатление какой-то незаконченности из-за плоских крыш домов и хибарок, с наваленными на них кучами сохнущего тростника; жилистые цыплята копаются в мусоре, на веревках сушится рваное белье после семейной стирки. На первых этажах, в неописуемой тесноте и грязи, ютятся порой целые семьи со своим скарбом. Однако за городом часто можно наблюдать очаровательные картинки сельской жизни: вот группа гибких, статных женщин в темных платьях, идущих гуськом с кувшинами или огромными тюками на голове; вот маленький голый ребенок, ведущий навьюченного вола; а вот сидящая на ослике женщина с младенцем на руках, словно ожившее изображение Девы Марии во время бегства в Египет.

Мы прибыли в Каир, когда уже стемнело, и египетская столица встретила нас бодрящим воздухом и мириадами огней, мерцавшими справа и слева от железной дороги. Не успел поезд остановиться, как мы с Амином выпрыгнули из вагона. Пройдя сразу же за барьер перрона, я отправил Амина искать такси, а сам, пристроившись в нескольких футах от контролера, остался ждать появления О’Кива и Грюнтера.

На платформе толпились хавасы, носившие униформу всех больших отелей Каира, но О’Кив отмахнулся от них и уселся в ждавший его на привокзальной площади шикарный «роллс-ройс». Я немедленно прыгнул в нанятое Амином такси и велел водителю следовать за О’Кивом.

«Роллс-ройс» покатил по дороге, ведущей от центра Каира к Нилу. Через несколько минут позади остался Египетский музей, а затем мы пересекли реку по знаменитому мосту Каср-эль-Нил. Очутившись на западном берегу, мы повернули налево и вскоре выехали на дорогу, уходящую к Гизе.

Раньше европейские кварталы Каира были сосредоточены на нильском острове Гезира, и до сих пор ипподром, площадки для поло и гольфа, собственность Гезир-клуба — средоточия общественной жизни англичан — занимают там, к досаде египтян, многие акры. Но богатые европейцы выстроили дома и разбили великолепные сады вдоль дороги к Гизе, и я считал, что О’Кив направляется именно туда. Однако его автомобиль все так же мчался впереди нас, не сбавляя скорости, по прямому, как стрела, шоссе.

Миля за милей мы следовали за ним, пока пригороды Каира не остались далеко позади, и я понял, что единственное место, куда он может направляться — это отель «Мена Хаус», неподалеку от Большой пирамиды. Моя догадка подтвердилась, когда его автомобиль свернул на подъездную аллею отеля. Я попросил водителя остановиться не доезжая ворот, и мы с Амином вылезли.

В моем бедном наряде греческого рабочего и с начинающей отрастать щетиной немыслимо появиться в отеле, где толпы освеженных душем постояльцев после экскурсий потягивали перед обедом коктейли. Амин также не имел права входить в отель, поскольку в Египте гиды-переводчики должны докладывать о себе через швейцара и дожидаться своих нанимателей на ступеньках у входа.

Однако у Амина было много знакомых среди гидов и слуг во всех главных отелях Египта, и поэтому я обратился к нему:

— Послушай, мне бы хотелось знать, где расположены комнаты О’Кива. Ты сможешь сделать это?

— Конечно, сэр, — без колебаний ответил он. — Я поговорю со своим другом Хусейном, главным официантом веранды, и он скажет мне.

Я прождал за воротами добрую четверть часа, прежде чем Амин вернулся.

— Этот джентльмен остановился на нижнем этаже. Идемте со мной, сэр, я покажу вам, где это.

Мы свернули в ухоженный сад справа от отеля, и пошли по обсаженной пальмами аллее. Внезапно Амин остановился.

— Вон там, — указал он, — те пять окон, в которых свет. Я думаю, джентльмен сейчас там.

— Хорошо, — сказал я. — Это все, что я хотел узнать. Теперь возвращайся в Каир, зайди в «Семирамис» и спроси мистера Бельвиля. Скажи ему, что мы выследили О’Кива, и я нахожусь в отеле «Мена Хаус». У Бельвиля мой багаж. Попроси его дать тебе один из моих костюмов, рубашку и воротничок и привези их сюда. Я буду ждать тебя либо у ворот, либо здесь, в саду.

Когда Амин ушел, я уселся на скамью и начал наблюдать за освещенными окнами комнат О’Кива. Он, по своему обыкновению, устроился роскошно. Этот номер первого этажа, с видом на сад и теннисный корт, был, пожалуй, самым лучшим в отеле. С другой стороны здания окна выходили на песчаный склон, что едва ли компенсировалось видом возвышающихся поблизости пирамид.

Время от времени я различал движущуюся за шторами тень и догадался, что это Грюнтер, распаковывающий вещи. О’Кив, судя по всему, принимал ванну и, похоже, не торопился вылезать из нее. Я терпеливо ждал, пока они не отправились в ресторан, чтобы тайно посетить его комнаты. На вокзале среди его багажа я заметил все тот же металлический чемоданчик. Если бы удалось заполучить его и открыть, то внутри могло оказаться достаточно компрометирующих документов, чтобы повесить целый взвод.

Было тепло, и мягкий ночной воздух наполнился ароматами цветущих кустарников в тщательно ухоженном саду.

Я просидел, наверное, не менее часа, прежде чем в одной за другой комнатах О’Кива не стал гаснуть свет, но я дал обитателям еще пять минут, чтобы спуститься вниз. Затем пересек клумбу под окнами, схватился за водосточную трубу и начал взбираться по ней, пока не ухватился рукой за подоконник, по моим предположениям, гостиной.