Сокровище царя Камбиза - [2]

В ту ночь, когда О’Кив захлопнул ловушку, я едва не лишился жизни. Лишь совершенно случайно я не проглотил всю предназначенную мне дозу яда, но врачам пришлось несколько дней бороться за мою жизнь.

Никто не знает, что они сделали с Каррутером. Скорее всего, он был просто загипнотизирован, поскольку в ту ночь взял некоторых членов Большой Семерки с собой в посольство.

Ночной сторож заметил свет в канцелярии в столь необычный час, но, увидев раскрытый сейф и первого секретаря, дружески беседующего со своими, как он предположил, друзьями, ушел, подумав, что они заняты срочной работой.

Из сейфа ничего не пропало, документы были в образцовом порядке, и, хотя утром бельгийская полиция подобрала меня, полумертвого, в сомнительном квартале города, можно было избежать расследования, если бы не жена посла Джорджа Хогана, всегда совавшая нос не в свои дела. Жена ночного сторожа рассказала горничной леди Хоган о странных людях, с которыми мистер Каррутер просидел всю ночь в канцелярии, та поделилась новостью со своей хозяйкой, а леди Хоган, в свою очередь, поинтересовалась у сэра Джорджа, каких это гостей развлекал Каррутер.

Но когда об этом спросили самого Каррутера, бедняга не смог ничего ответить: он абсолютно ничего не помнил. Вызвали ночного сторожа, и он описал людей, виденных им вместе с Каррутером у открытого сейфа, — после чего тот тихо ушел к себе наверх и застрелился.

Ближайшим кораблем меня отослали назад в Англию, в Форин Офис, который, как мне думалось, я посещал в последний раз. Подробно допросив меня о деталях события, сэр Роджер Фистлвейт сказал тихим голосом рафинированного интеллектуала:

— Я готов принять ваши уверения в добрых намерениях, но вы должны понять, что мы вынуждены отстранить вас от дипломатической службы. Очень жаль, знаете ли, очень жаль. Многие считали, что у вас блестящие перспективы.

— Совершенно верно, сэр, — ответил я, подумав при этом, что не стоило бы растравлять рану.

— Что вы намереваетесь делать? — спросил сэр Роджер после небольшой паузы.

— Я пока не знаю, сэр, — ответил я.

— Боюсь, что правительственные должности для вас будут теперь закрыты, — сказал он. — Потребуется все ваше мужество, чтобы пережить этот скандал. Но не следует слишком огорчаться из-за погубленной карьеры. Вы еще очень молоды, и позвольте дать вам совет: сразу же посвятите себя какому-нибудь другому занятию.

— Навряд ли какая-нибудь солидная компания рискнет принять меня — мое имя распугает всех ее клиентов.

Сэр Роджер задумчиво постучал о стол костяным ножом для бумаг.

— Нам удалось переориентировать нашу политику: для подобных случаев у нас всегда предусматривается альтернатива. Но пришлось связаться со всеми посольствами и миссиями, и мы не могли скрывать причины столь серьезных изменений от дипломатов, и ваше имя теперь навсегда связано с самоубийством Каррутера.

— Естественно, — мрачно согласился я. — Все будут считать, что Каррутер и я продали секреты иностранным агентам, и его самоубийство — единственно достойный выход, тогда как у меня не хватило пороху. Мне придется пережить это, сэр. Мое имя запятнано, и всякий будет смотреть на меня, как на прокаженного.

Сэр Роджер секунду колебался, затем мягко продолжил:

— Что вы будете делать, если вновь столкнетесь с О’Кивом или с кем-то из его друзей?

— У меня еще не было времени подумать об этом.

— Такая возможность не исключена. Более того, располагая вашими средствами и почти неограниченным временем, вы наверняка встретитесь с ними, если захотите.

— Вы считаете, что мне следует попытаться найти их?

Он демонстративно холодно взглянул на меня.

— У меня возникла мысль, что вы имеете веские основания ненавидеть людей, погубивших вашу карьеру. И, думается, правительство окажется в неоплатном долгу перед всяким, кому удастся обезвредить их. Может последовать награждение за оказанную услугу, и тем самым пятно с вашего имени будет смыто.

— Могу ли я рассчитывать на помощь секретной службы? — горячо спросил я.

На мгновение он отвел глаза.

— Меня очень печалит необходимость подчеркивать, что лично я верю в вашу честность, но другие могут ставить ее под сомнение, и, следовательно, о подобных контактах не может быть и речи. Вам придется полагаться только на себя.

— В таком случае, я не уверен, что мне удастся собрать факты против них.

— Если вы сможете собрать такие факты — хорошо, но было бы куда лучше, если бы они — мм-м — вообще перестали существовать.

— Вы имеете в виду… — нерешительно начал я.

— Я никогда не использую неточных выражений, молодой человек, и имел в виду только то, что сказал.

Его, казалось, крайне раздосадовала попытка уточнения, но было непостижимо, как этот тихий, седовласый английский джентльмен мог намекать на желательность убийства.

Не веря своим ушам, я изумленно глядел на него, но его безмятежные голубые глаза не дрогнули, и он спокойно продолжил:

— Конечно же, вам следует соблюдать предельную осторожность и не подвергаться риску быть схваченным, поскольку официально мы никак не сможем помочь вам.

— Я вас понял, сэр, — медленно проговорил я.

Сэр Роджер поднялся.

— Едва ли нужно напоминать, что, если придется, я буду вынужден категорически отрицать факт нашего разговора. Но обдумайте все, мой мальчик, и, как бы вы ни решили, — желаю вам удачи.