Сокровище аббата Фомы - [3]

Трудно было переоценить его восторг при виде «лица добропорядочного англичанина», однако у него явно не нашлось слов, чтобы выразить эти чувства, а потому он лишь промолвил:

— Ну… я очень рад, сэр, я очень рад видеть вас здесь. И очень надеюсь на то, сэр, что хозяин также обрадуется, увидев вac.

— Кстати, Браун, как ваш хозяин? — поспешно спросил Грегори.

— Спасибо, сэр, думаю, ему уже лучше, кажется, уже лучше. Но если бы вы знали, какое ужасное время мы пережили. Надеюсь, сейчас он наконец уснул, хотя…

— А что, в сущности, случилось? Из вашего письма я так и не понял… Это что, какой-то несчастный случай?

— Видите ли, сэр, я даже не знаю, следует ли мне рассказывать вам об этом. Дело в том, что хозяин, как я понял, хотел бы лично сообщить вам о случившемся. Скажу лишь, что кости его целы — в этом я абсолютно уверен и благодарю за это Господа.

— А что говорит доктор?

Они уже подошли к дверям спальни Сомертона и разговаривали на полутонах. Грегори, который первым приблизился к двери, принялся было нащупывать ручку, собираясь войти в комнату. Браун не успел ответить на его вопрос, поскольку в этот самый момент из-за двери послышался ужасный крик.

— Ради всего святого, кто это?! — были первые услышанные ими слова. — Браун, это вы?

— Да, это я, сэр. И ещё мистер Грегори, — поспешно ответил камердинер, в ответ на что послышался явно облегченный стон.

Они вошли в комнату, окна которой загораживали тяжелые шторы, не позволявшие ярким лучам послеполуденного солнца проникать внутрь. Грегори был потрясен видом ввалившихся щек на всегда спокойном лице его друга, который в настоящий момент сидел в постели и протягивал ему для приветствия свою дрожащую руку.

— Как я рад видеть вас, мой дорогой Грегори, — было первым, что произнес Сомертон при виде пастора, причем было заметно, что он говорит сущую правду.

Через пять минут после начала их разговора Сомертон немного пришел в себя. Как впоследствии сказал Браун, за все эти дни ему ни разу не доводилось видеть хозяина в столь добром здравии. За обедом он даже немного поковырял вилкой в тарелке и доверительно намекнул гостю, что надеется за двадцать четыре часа окончательно прийти в форму, чтобы составить ему компанию в их путешествии в Кобленц.

— Но есть одно обстоятельство, — добавил Сомертон, и Грегори заметил, что к нему вновь вернулась прежняя лихорадочная возбужденность, на которое я хотел бы, мой друг, обратить ваше особое внимание. Пожалуйста, не спрашивайте меня, — сказал он и опустил руку на плечо Грегори, словно предвосхищая его возможные возражения, — не спрашивайте меня, что это такое и почему я хочу, чтобы вы для меня это сделали. Я пока не готов к подобным объяснениям. Это снова вернуло бы меня назад и ввергло бы в то плачевное состояние, из которого я только что начал выбираться благодаря вашему визиту. Скажу лишь одно: вы ничем не рискуете, соглашаясь на мою просьбу, а Браун способен и действительно покажет вам завтра, о чем идет речь. Просто я не хочу возвращаться… снова чувствовать… то же самое… нет, я пока не готов к разговорам на эту тему. Будьте любезны, позовите Брауна.

— Ну что ж, Сомертон, — проговорил Грегори, подходя к двери, — я не стану настаивать на каких-либо дополнительных объяснениях до тех пор, пока вы сами не почувствуете себя готовым предоставить их мне. И если вся эта затея, как вы сами говорите, отнюдь не столь сложна, я с радостью отправлюсь в это короткое путешествие, причем не далее как завтра же утром.

— О, я был уверен, что вы согласитесь, мой дорогой Грегори. Я знал, что могу положиться на вас. Если бы вы знали, как я благодарен вам. А вот и Браун… Браун, можно вас на пару слов?

— Мне выйти? — спросил Грегори.

— Ни в коем случае, мой дорогой, нет-нет. Браун, первым делом завтра утром — Грегори, я знаю, что вы ранняя птаха и не имеете ничего против того, чтобы подняться с рассветом, вы проводите пастора… туда. О… ну, вы знаете, о чем я говорю.

Браун кивнул, хотя вид у него был по-прежнему мрачный и встревоженный.

— Так вот, вы вдвоем поставите всё но место. Только повторяю, Грегори, ни о чем не беспокойтесь: в дневное время это совершенно безопасно. Браун, вы запомнили, что оно лежит там же, на ступеньке — вы понимаете, что я имею в виду — где… где я его оставил.

Браун пару раз судорожно сглотнул и, явно не способный говорить, лишь кивнул.

— Да, вот, пожалуй, и все, — заключил Сомертон. — Только ещё пару слов, Грегори. Если вам удастся воздержаться от каких-либо расспросов также и Брауна, я буду вам вдвойне признателен. Крайний срок — завтра вечером, я надеюсь, мне удастся рассказать обо всем вам с самого начала. А сейчас мне бы хотелось пожелать вам спокойной ночи. Браун останется со мной, он спит здесь же, — и, будь я на вашем месте, Грегори, то закрыл бы на ключ дверь в свою спальню. Да-да, не забудьте именно так и сделать. Они… здесь все так делают, я имею в виду местных жителей. Это даже к лучшему. Спокойной ночи.

На этом они и расстались, и если ночью, когда Грегори изредка просыпался, ему казалось, что до него доносятся какие-то скребущиеся звуки, словно кто-то царапает по нижней части наружной стороны двери, то он был склонен объяснять их лишь фантазиями совершенно спокойного человека, оказавшегося на незнакомой постели, можно сказать, в самый разгар волнующей загадочной ситуации. И все же он мог почти поклясться, что пару или тройку раз он определенно слышал эти шорохи — как глубокой ночью, так и перед самым рассветом.