Сокровища утраченные, сокровища обретенные - [33]

— Успокойся, Кэт. Теперь все в порядке. Все прошло.

Хотя у нее перехватывало дыхание, когда она делала вдох, Кэт открыла глаза. Боль не прошла. Она чувствовала руку на своей щеке, видела его лицо.

— Кай.

Когда Кэт произнесла его имя, она схватила его за руку, единственное, в чем была уверена. Собственный голос, едва ли сильнее шепота бриза, пугал ее.

— С тобой будет все хорошо. Доктор позаботился о тебе.

Пока говорил, Кай тер большим пальцем костяшки ее пальцев, создав точку концентрации, и не убирал свою другую руку, слегка касаясь ее щеки, зная, как важен контакт.

Он чуть было не сошел с ума, ожидая, когда Кэт откроет глаза.

— Док Бейли, помнишь? Ты с ним раньше встречалась.

Кэт показалось жизненно важным вспомнить его, она заставила свой разум покопаться в прошлом. У нее возник смутный образ крепкого обветренного старика, больше подходившего морской стихии, чем смотровому кабинету.

— Да. Он любит… любит эль и мелкую камбалу.

Кай посмеялся бы над ее воспоминаниями, если бы ее голос был сильнее.

— С тобой все будет в порядке, но он хочет, чтобы ты отдохнула несколько дней.

— Я чувствую себя… странно.

Кэт подняла руку к голове, как бы проверяя, на месте ли она.

— Ты на лекарстве, вот почему тебе не по себе. Понимаешь?

— Да.

Кэт медленно повернула голову и сфокусировала взгляд на том, что ее окружало. Стены теплого цвета слоновой кости, а не стерильно белые, больничные. Тускло мерцает темная дубовая отделка. На жестком деревянном полу ковер, его приглушенный индийский узор выцвел от времени. Это единственное, что Кэт узнала.

В последний раз, когда она была в спальне Кая, ее отгораживала от остального помещения лишь перегородка в полстены, а в нижней части одного из окон была длинная тонкая извилистая трещина.

— Это не больница, — выдавила Кэт.

— Нет.

Кай погладил ее по голове, ощупывая лоб, чтобы узнать, не лихорадит ли ее, температура поднимается как раз перед рассветом.

— Легче было привезти тебя сюда после осмотра у Бейли. Госпитализация тебе не нужна, но нам с ним не понравилась идея твоего пребывания в гостинице в таком состоянии.

— Твой дом, — пробормотала она, пытаясь сосредоточить все силы. — Это твоя спальня, и я помню ковер.

«Однажды мы занимались на нем любовью», — вспомнил Кай.

Он с усилием едва касался ее лба.

— Ты голодна?

— Не знаю.

По существу, Кэт ничего не чувствовала.

Когда она попыталась сесть, у нее от лекарства закружилась голова, отчего и комната, и реальность тоже закружились. Пока Кэт выжидала, когда пройдет головокружение, она решила, что нужно прекратить принимать это лекарство. Лучше уж боль, чем это беспомощное, подвешенное ощущение.

Без суеты Кай переложил подушки и усадил ее.

— Врач сказал, что ты должна поесть, когда очнешься. Просто немного какого-нибудь супа.

Поднявшись, он посмотрел на нее сверху вниз. «Точно так же, — подумала Кэт, — как он смотрел на треснувшую мачту, которую задумал починить».

— Я приготовлю. Не вставай, — добавил Кай, направляясь к двери. — Ты еще достаточно слаба.

Как только он вышел в коридор — выругался. «Конечно, Кэт достаточно слаба, — подумал он с последним ужасным проклятием. — Она так бледна, что почти слилась с простыней, на которой лежит. Никакой сопротивляемости — вот что сказал Бейли. Недостаточное питание, недостаточный сон, слишком большая нагрузка». Кай решил, открывая кухонный шкаф, что если он не может ничего сделать с последним, то может сделать что-нибудь с первым. Она поест и останется в постели столько, сколько скажет врач.

Хуже всего ее слабость. Он вывалил содержимое консервной банки в кастрюлю, швырнул пустую банку в мусорную корзину. Он и прежде видел напряжение на ее лице, тени под глазами, отмечал следы усталости в ее голосе, но был поглощен собственными желаниями, чтобы сделать хоть что-нибудь.

Легким движением руки Кай включил конфорку под супом, затем конфорку под кофе. Боже, как он хочет кофе! Мгновение он просто стоял, прижав пальцы к глазам, выжидая, когда его организм успокоится.

Кай не помнил, чтобы когда-либо проводил более отчаянные двадцать четыре часа. Даже после того, как врач уже осмотрел и обработал ее рану, когда Кай привез ее к себе домой, его нервы не успокоились. Он боялся уходить из спальни больше чем на пять минут. Лихорадка уже бушевала в ней, хотя она и не осознавала этого. Большую часть ночи он просидел рядом с ней, отирая пот и разговаривая, хотя она и не могла слышать.

Всю ночь он продержался на кофе.

Кай знал, что по-прежнему хочет ее, все еще чувствует к ней что-то, несмотря на горечь и гнев. Но лишь до тех пор, пока не увидел ее, лежащую без сознания на палубе своего катера. Он осознал, что все еще любит ее.

Он знал, как поступить с желанием и с горечью, но теперь, столкнувшись с любовью, Кай не имел ключа. Ему казалось невозможным любить столь хрупкое, столь спокойное, столь… отличное от него существо. Чувства, которые он когда-то питал к ней, выросли, созрели и упрочились. Теперь он не видел никакого обходного пути. Но пока сосредоточится на том, чтобы поставить ее на ноги. Он налил суп в миску и понес его наверх.

Было бы просто закрыть глаза и снова погрузиться в забытье. Слишком просто. Изо всех сил стараясь не заснуть, Кэт сосредоточилась на комнате Кая. «Тут тоже произошел целый ряд изменений», — подумала она. Он оправил окна в дуб, сделал широкие подоконники, где разбросал все свои лучшие ракушки. Кусок отполированного морем, выброшенного на берег дерева был красив, как скульптура. Дверь кладовой теперь стала филенчатой, с граненой стеклянной ручкой вместо бруса, на месте упаковочных ящиков стояло кресло из ротанга с круглой спинкой.