— И бежал, конечно, — усмехнулся Зароно.
— Конечно, бежал. Но кроме как в вересковые пустоши бежать было некуда. Друзья позаботились, чтобы у меня были и оружие, и добрый конь, но пикты позаботились обо мне еще лучше! — заключил он со смехом.
Тем временем корабль уже входил в бухту. На мачте его взвился флаг, и Конан присвистнул:
— Клянусь печенью Крома! Это не просто аквилонец, это корабль из Пуантена!
Они спустились вниз и вышли на берег. К ним присоединились неразлучные Белеза и Тина, увидевшие корабль из окна Главного Дома. Тина снова превратилась в обычную девчушку, и ничто в ее облике не говорило о той силе, которая дремала где-то на дне ее детского существа.
Тридцативесельная галера аквилонцев была гораздо меньше и подвижнее больших зингарских или барахских кораблей, и потому спокойно подошла к берегу, ткнувшись в песок носом с изящной рострой в виде единорога. На лодочную пристань зингарцев по спущенным сходням сошли четверо мужчин.
— Граф Просперо! — взревел Конан, устремляясь к ним. — И ты, Троцеро! Прах и пепел! Как вы здесь оказались?
На палубе галеры стоял высокий человек в развевающемся одеянии священника Митры. Тот, кого Конан назвал Просперо, указал на него и торжественно ответил:
— Тебя нашел Дектисиус. Он уверил нас, что ты жив и невредим, и привел прямо сюда!
Священник поклонился.
— Вся Аквилония призывает тебя, Конан из Киммерии! Народ восстал против деспота-короля! Во имя Митры, приди и возглавь народное воинство!
— Кром-воитель! Много же переменилось у вас за это лето! — Он обернулся к зингарцам. — Что ж, это только к лучшему, раз уж мне не досталась «Красная Рука» Строма! Золото Траникоса пойдет на служение Митре и народу Аквилонии. А что будет с вами?
— А мы, видимо, вернемся в Кордаву, — ответил Валенсо. — Довольно таиться. Да и Белезе давно пора вернуться в свет.
Девушка покачала головой.
— Нет, я выйду замуж за Зароно. Мы все решили нынче утром. Пусть моим детям не достанется майорат Корзетты, но у нас ведь остаются сокровища Траникоса.
Валенсо вдруг расхохотался.
— За три дня! Кто бы мог подумать! А как же каперство, моя девочка?
— Я убедилась, дядя, что даже самый благородный гранд не в силах избежать ошибок молодости, — лукаво ответила Белеза, вызвав всеобщий смех. — Мы ведь сможем и дальше жить одной семьей, правда? — умоляюще добавила она.
— Но Тот-Амон еще жив, — возразил серьезно Валенсо.
— Пусть только сунется, я ему задам! — встряла Тина, состроив свирепую рожицу.
Все засмеялись еще громче.
— Что ж, — заключил Зароно, отойдя с Конаном в сторонку, — все возвращаются. Я и в самом деле буду рад домашнему очагу и уюту…
— Ночному колпаку, — поддакнул Конан.
— Пусть и ночному колпаку. Мне уже тридцать пять, пора обзаводиться семьей. А ты, глава восстаний и вершитель судеб королей, когда наконец осядешь и заведешь жену и детей?
— Скажу тебе по секрету, — сказал Конан, воспользовавшись тем, что все тормошат и дразнят Тину, а Белеза сердито отбивается за обеих, — осесть я намерен на троне Аквилонии. Не больше, не меньше. Король Конан! Звучит, клянусь Кромом!
