Сокровища России - [77]

Описав это Эдику, Тарантино тут же потребовал увеличить свой гонорар на десять миллионов долларов, как плату за риск от религиозных фанатиков. Эдик оценил риск в восемь миллионов, на этом и расстались, пришлось, ибо в распахнутые двери торжествующая Танька ввела двух отпрысков, за уши, и кот тут же спрыгнул со стола, где валялся хозяином на миллионных договорах. Обвиненные в мусоре, шуме, визге и прочих смертоубийствах, мальчишки висели в ее жестоких руках мокрыми тряпочками, но защищал их Эдик через силу. В душе он был благодарен Таньке, несмотря на всю ее несправедливость. Мальчишки давно бы разнесли музей на мелкие щепки.

Глава 32 Ссора с ФСБ

Между тем следствие о смертях полковника Онищенко, майора Гольцова и заказного явно убийства Пузырева не то что зашло в тупик — оно вообще давно бы рассыпалось на три разных уголовных дела, если б их не объединяла такая перспективная, на первый взгляд, фигура Эдуарда Поспелова. Больше ничего и никого их не связывало, а все обвинения, как убедились следователи, все доказательства скатывались с этого мерзавца, как вода с гуся. Вроде мокрый гусь, с головы до ног, а отряхнется — нет, сухой до свечения, такой-сякой. Следователи поняв, что попинать Эдуарда Поспелова все равно не выйдет из-за его связей и влияния, давно бы плюнули и закрыли дело, но вначале их поддерживал странный интерес генеральной прокуратуры, откуда они забрали это дело, и откуда постоянно шли запросы по продвижению следствия. Прокуратура явно копала под Эдика свою яму, поняли следователи, и она просто мечтает взять еще и их материалы, как камень на шею Эдика. А потом и сам Эдик проявил неожиданное рвение — охотно отвечал на вопросы, но при этом ссылался на секретность, мол, не все он может говорить, подписку давал, и не кому-нибудь, а вашему начальству. Вот если б ему, Эдику. Попасть на прием к Директору ФСБ, то многое бы прояснилось. Честно говоря, только наглость и гнала Эдика в эту приемную, где ему и впрямь хотелось выяснить свои вопросы.

Операм что, они попытались официально, так, мол, и так, в интересах следствия, подозреваемый требует встречи, но все их докладные и просьбы возвращались с косой поперек листа, и размашистой подписью Директора — Пошли вы в…

Опера не обижались на начальство, понятно, что к такому товарищу на прием прожженные жуки, на вроде Эдика, стремятся толпами, и не зря беднягу охраняет целая свора секретарей в погонах. Эдик не оставлял попыток — и звонил в приемную, пытаясь записаться и лично приходил два раза, пытаясь убедить секретарей в государственной важности своей проблемы, но его имя, видимо, оказалось внесенным в некий черный список. Директор предпочитал прохлаждаться со всякими террористами. Это казалось непонятным, вплоть до ощущения пустоты под ногами — ведь деятельность отдела «К» затрагивает интересы государства и может невольно нанести ему ущерб, от какового ущерба как раз и должна защищать государство его организация под названием ФСБ. Обычно эти придурки, вечно хмурые и засекреченные, всегда возникают тихой шекспировской тенью на пути всякого рода инициативы и хмуро предупреждают: «Братишка, сюда нельзя. Тут государственные интересы. Положь на место, чего взял, и назад осади, козел, а то по рогам…». Раздумывая над последствиями операции «Белое безмолвие», Эдик все больше и больше беспокоился. Как патриот. Как бы чего не… вышло. Серьезные последствия. Очень далеко идущие. И этой ФСБ все ведь известно. Сколько докладных записок подано — одна от Онищенко, одна от Эдика.

Да и «Ежик в тумане» — что с ним делать? Эдик тихо бесился, и мысль использовать оперов, которые до сих пор вяло пытались пришить ему кучу трупов, была естественной для патриота. Пока что те не находили более пушистого клиента, на которого их можно пришить, и Эдик вовсю этим пользовался. Он хорошо знал старый принцип: «Доступ к начальнику лежит через секретаршу», перетаскав им в свое время и по сию пору гору шоколадок и прочих знаков внимания, которые и взятками-то язык не повернется назвать. И оперов на это науськивал, давая всякие советы и обещая взять все трупы на себя, и еще пусть вешают, до кучи, сколько выдержит — если они помогут попасть к Директору на прием. Можно долго рассказывать, как обрабатывали опера секретарей в погонах, но лучше сказать короче — они обманом впихнули Эдика в нужный кабинет и захлопнули дверь. Увидев Эдика, которого он раньше вроде не видел, Директор задрожал. На мгновенье Эдику показалось, что Директор готов спрятаться под стол, словно в его лице увидел свою убитую совесть — при его работе о совести и речи быть не может, понятно. Казалось, от ужаса он потерял дар речи. Впрочем, причиной столь странного впечатления Эдик счел простой человеческий испуг — от неожиданности.

— Моя фамилия — Поспелов Эдуард Максимович, — нагло заявил Эдик. — Я сотрудник отдела «К».

Директор ничего не возмутился, что тут врываются всякие Максимовичи без спроса и без доклада. Он посмотрел на дрожащие пальцы, и они перестали дрожать, и спросил простуженным голосом:

— Что за отдел такой? — Глазенки его отупевшие забегали, как у жулика, и это успокоило Эдика.