Сокровища Перу - [7]

— Да, мне крайне необходимо поговорить с вами!

Калиточка отперлась изнутри, и Бенно проворно проскользнул в огороженное пространство.

Рамиро крепко пожал ему руку, проговорив:

— Добро пожаловать, молодой человек! Позвольте мне узнать ваше имя!

Бенно назвался и спросил:

— Что вы имели сообщить мне, господин директор?

— Нечто важное, но прежде всего пойдемте со мной: я представлю вас госпоже директорше и моей дочери!

Бенно внутренне улыбнулся, но последовал за Рамиро, по пути любезно раскланиваясь с самыми разными группами лиц в странных нарядах, занимавшихся своими делами здесь же, между нагроможденными ящиками и повозками. Все это было похоже на цыганский табор.

Вечер был тихий и теплый, а потому эта маленькая странствующая труппа занималась своими хозяйственными делами тут же, под открытым небом. Весь этот ложный блеск, вся эта мишура, яркие тряпки пестрых нарядов, бумажные короны и фальшивые камни производили на Бенно, который никогда еще не видел всего этого вблизи, какое-то странное впечатление. Девушка в кокетливом наряде испанки старательно чистила картофель, тогда как рослая красивая матрона в ярко-красном шелковом платье, стоя в величественной позе, мешала что-то в громадном котле, подвешенном над огнем. Тут же играли дети и уныло бродила ученая коза с вызолоченными рогами. Неподалеку стоял и Михаил, все такой же бледный, с большими мечтательными глазами, и резал репейник в ясли Риголло. Из-за забора доносился веселый говор и смех все прибывающей толпы, а здесь, в огороженном дворе, сыпались шутки и остроты этих пестро разряженных беспечных и беззаботных людей, умевших брать от жизни все, что она могла им дать, и делить между собой безропотно и горе, и нужду, и удачу, и достаток.

Бенно почувствовал, как у него все легче и легче становилось на душе среди этих взрослых людей, бесхитростных и простодушных. Когда же он вспомнил о том мрачном доме, где все как будто вымерло, где не только веселый смех или острая шутка считались преступлением, но даже бледная улыбка на молодом лице вызывала негодование и раздражение, сердце его невольно сжалось: да разве это жизнь? Нет! Просто какое-то жалкое, печальное существование, от которого невольно застывала кровь, черствело сердце и угасали чувства.

— У меня, господа, появилась блестящая мысль! — торжественно воскликнул Рамиро. — Выслушайте меня!

Великанша в ярко-красном платье, мешавшая ложкой в котле, зачерпнула своей стряпни и, попробовав ее, весело воскликнула: «Это за твое здоровье и преуспевание, Рамиро, и за твою блестящую мысль!»

— Благодарю, моя добрая Хуанита, — моя супруга! — добавил он вместо представления, указав Бенно грациозным жестом на великаншу, — благодарю тебя, хотя ты выпила за мой успех и не благородного вина, а простой похлебки, но тут всего важнее пожелание!.. Что с тобой, Михаил? — обратился он вдруг к бледному юноше, — что ты заслоняешь собой нашего Риголло, как будто ему грозит опасность?

— Он боится, сеньор, и весь дрожит!

Рамиро подошел к серому и, взяв за повод, вывел вперед. Животное упиралось, не хотело идти, очевидно, узнав Бенно.

— Прекрасно! — сказал директор цирка с довольной улыбкой, — это как раз то, что мне нужно! Теперь выслушайте мою мысль, — обратился он ко всем присутствующим. — Вы, конечно, знаете, друзья, что тому, кто трижды объедет арену на нашем Риголло и не будет сброшен им на землю, обещана тысяча талеров?

— Да, обещана! — комически вздохнула г-жа директорша.

Все рассмеялись. Рамиро продолжал.

— Конечно, найдутся желающие попытать счастье, и вот, после того, как многие мужчины и мальчики-подростки один за другим «закопают редьку», нырнув головой в песок, появитесь вы, молодой человек, через боковую дверку, как будто также из публики…

— Я?! Помилуйте, господин директор, как вам могла прийти подобная мысль?!

— Погодите, молодой человек! Вы появитесь в громадном белом чепце, под видом веселой, слегка нарумяненной старушки, в громадном кухонном фартуке с косынкой на груди, с большой ложкой вместо хлыста, и сделаете свое дело, как вчера. Ну, не блестящая ли это мысль, господа?

И мадам Хуанита, и артист в телесного цвета трико, и «человек-змея», и хорошенькая испанка, — все разом захлопали в ладоши:

— Да! да! Это должно произвести фурор!

Даже сам Бенно невольно рассмеялся.

— Я — в образе старушки!

— Ну, да, конечно, вы! Давайте сейчас попробуем!

— Нет, нет! Это совершенно невозможно!

— Помилуйте, эта маленькая проба ведь ни к чему не обязывает вас, почему же вы отказываетесь? Прошу вас, повернитесь немного в эту сторону, молодой человек, вот так! Прежде всего румяна!

И щеки Бенно мгновенно получили кирпично-красную окраску. Брови, подведенные углем и легкий слой пудры на лбу и подбородке до того изменили юношу, что даже сам он, взглянув в зеркало, которое держала перед ним испанка, не узнал себя.

— Ну, а теперь живей большой чепец и фартук!

Но молодая девушка подавала уже и то, и другое.

— А вот и платье, которое может одеть молодой господин, папа! — проговорила она.

Бенно сбросил куртку и переоделся. И как при этом весело смеялись все присутствующие!

— Попробуйте-ка проехаться! — сказал Рамиро, — вы еще успеете: касса откроется еще только через четверть часа!