Сокровища Кенигсберга - [7]

Роде, услышав, что о нем помнят даже в столице, несколько приободрился и даже позволил себе улыбнуться. Видя, что директор оттаял, Вист, ругая себя в душе за неуместный нажим, поспешил перевести разговор на другую тему.

– Да, кстати, доктор, доложите мне, какое количество ящиков Вы уже передали нашей «похоронной команде», извините уж меня за несколько окопный юмор, – скаламбурил матерый эсэсовец, ни разу в жизни еще в окопах не сидевший. (Он, что самое удивительное, так и не попадет в это привычное уже миллионам немцев место, ему будет уготована совсем другая судьба.)

– И вот еще что, – добавил он, подумав: – выделите мне в вашем списке особо те ценности, из общего их числа, которые были подготовлены Вами именно для длительного хранения.

Только тут до доктора дошло, почему уже в начале года ему прислали подробный циркуляр из департамента хранителя памятников Восточной Пруссии доктора Фризена, предписывающий ему производить упаковку экспонатов музея только в особую тару, предназначенную для длительного хранения. И кто-то ведь позаботился о доставке ему в музей большого числа прекрасных сосновых ящиков, в каждый из которых был вложен контейнер луженой жести с несколькими листами натурального каучука внутри.

– Да, – подумал Роде, – выходит, все они уже тогда знали, к какому концу идет Германия, и загодя готовились к этому.

Директор испуганно покосился на хмурого офицера, но промолчал. Надо будет на всякий случай вести себя с этим черномундирником поосторожнее, видно, у них в СС не принято церемониться с теми, кто стоит на пути, – решил он про себя. Недаром же подручные у него словно как на подбор, со скотобойни.

– У Вас с собой эти списки, доктор? – потормошил его Вист.

– Да-да, господин оберштурмбаннфюрер, – очнулся тот от своих дум, – данные, правда, не совсем полные, главный архив находится у меня в замке, но все основное здесь. Директор музея вынул из своего портфеля, который он всегда носил с собой, большую тетрадь в черном кожаном переплете, и они оба склонились над ней, образуя немыслимо странный, возможный только в такие критические моменты истории, союз искусствоведа-хранителя и эсэсовца-грабителя.

С самого утра капитан Сорокин и его танкисты готовились к броску на Кенигсберг. И хотя никто им не сообщал о сроке начала операции по штурму города, но чутьем бывалых воинов они и без того ощущали, что этот момент близок. Дело, как всегда, нашлось всем. Одни загружали снаряды, другие чистили оптику, механики растаскивали по своим машинам запасные траки от гусениц и, нацепив их на проволоку, развешивали на лобовой броне. Работа шла бодро, но без ненужной суеты и спешки. Все основные мероприятия были уже проведены ранее, и сейчас уже наводился как бы глянец. В три часа дня всех командиров вызвали на инструктаж. Совещание было кратким. Полковник зачитал приказ на передислокацию и определил порядок следования колонн. Машины, получившие серьезные повреждения в предыдущих боях, и те, что ремонтники явно не успевали к вечеру ввести в строй, было приказано оставить здесь, а их экипажам двигаться вместе с полком в качестве резерва. Начало марша намечалось на восемь вечера, с тем чтобы до рассвета выйти на ближние подступы к Кенигсбергу, к самой линии фронта, которая проходила тогда примерно в тридцати километрах. Уже в 19:30 танки, обвешанные различным полковым имуществом, по раскисшим проселкам начали вытягиваться к трассе...

Колонна шла медленно, посадив на броню попутную пехоту. Оружие держали наготове, так как окружавшие их сейчас прибалтийские леса просто кишели диверсантами и прочей немецкой агентурой. К месту назначения полк прибыл вовремя, потеряв в дороге только одну напоровшуюся на мину тридцатьчетверку, что при данных обстоятельствах можно было посчитать за неожиданный подарок судьбы.

Закончив предварительную оценку количества упакованного и отправленного имущества, прошедшего через руки доктора Роде, оберштурмбаннфюрер задумался:

«Директор музея, если судить по его отчетам, поработал, конечно, неплохо, однако ясно, что необходимо ускорить упаковку и отгрузку собранного в «Бункер», как минимум, в три-четыре раза. Естественно, при общем недостатке времени, может быть, и ночью всем придется работать на погрузке и упаковке. Завтра уже четвертое, а из шифровки, полученной им из Берлина ранним утром, следовало, что штурм города начнется шестого или седьмого. Как же все, черт побери, затянули, все надеялись на чудо, на провидение и вот дождались!»

Закурив очередную сигарету, Вист несколько успокоился и начал прикидывать, сколько же еще людей он должен подключить для ускорения работ в музее. Тех, кто находился в самом бункере и осуществлял охрану и размещение ящиков с коллекциями, трогать было нельзя, им и так работы будет сверх головы. Транспортная группа, отвечавшая за перевозку от «Замка» до «Лифтовой шахты», состоит всего из десяти человек, а им ведь надо и размещать груз на машине, а потом производить перегрузку его на платформу лифта. Отрывать от них кого-то было явно неразумно, тем более это самые близкие, проверенные десятки раз товарищи, посвященные в тайну. Пожалуй, лучше всего будет попросить у Штерля человек тридцать, а то и сорок из подразделений «фолькштурма», все одно, они вояки неважные, пусть лучше стаскивают со всего дворца все, что там еще осталось, заворачивают, сколачивают ящики, носят их, грузят и вообще делают всю наиболее трудоемкую работу. Ну, а наш доктор пусть теперь занимается только документацией. И не трясется над каждой картинкой, а успевает за общим потоком, в противном случае, боюсь, нам русские не дадут дальше работать так спокойно. Вист торопливо составил несколько коротких радиограмм и передал их радисту. Можно было не сомневаться, приказы о выделении нужных ему материалов и людей придут к помощнику коменданта Кенигсберга генералу Штерлю с таких высот, что тот не замедлит с их выполнением ни минуты.