Сократ: учитель, философ, воин - [37]

Социальный эксперимент

Платон в своих общефилософских рассуждениях, когда противопоставлял идеальные формы (эйдосы) их слабым материальным подобиям, был совершенно прав. На словах Дионисий, может, и готов был согласиться с прекраснодушными рассуждениями Платона о мудром правителе, который всегда и во всем руководствуется только правилами добродетели. Но как жесткий прагматик он понимал: чтобы удержаться у власти, хочешь не хочешь, время от времени приходится прибегать к методам, имеющим мало общего с милосердием, моралью, а то и с законами. И он рассчитывал в этом отношении на «понимание» со стороны Платона. Да, вчера мы публично провозглашали одно, а сегодня вынуждены втайне делать нечто противоположное, но… Никаких «но»! – сурово отвечал Платон. Не стоит забывать, чьим учеником он был. Истина – прежде всего. Что по сравнению с чистотой идеи личная судьба Дионисия, или самого Платона, или даже всех Сиракуз? И хорошо бы отрубить вон тому оппозиционеру голову, но Даймонион не позволяет. Если бы на месте Дионисия оказался Алкивиад, с детства привыкший к подобным рассуждениям «по самому большому счету», то он бы тут же согласился, про себя посмеялся, а поступил по-своему. Но Дионисий с детства был солдатом, полководцем, сыном полководца. Он не привык, чтобы ему перечили. В конце концов постоянные упреки его так разозлили, что он обозвал рассуждения Платона стариковским брюзжанием. А в ответ услышал, что Платон и не ожидал ничего иного от тирана, который ни о чем, кроме сохранения своей власти, не думает. Реакция Дионисия была стремительной и действительно достойной тирана: он тут же распорядился казнить философа. Впрочем, очень скоро остыл. Не говоря уж о том, что казнь Платона, скорее всего, произвела бы скверное впечатление на «международное общественное мнение», она стала бы неадекватным решением диалектического противоречия между идеалистической теорией и практикой повседневной жизни. У Дионисия хватило ума, чтобы это понять.

С другой стороны, по опыту он знал, что нельзя выглядеть в глазах подданных человеком нерешительным, меняющим однажды принятые решения и кротко сносящим оскорбления. Это будет тут же истолковано как слабость. Поэтому он, воспользовавшись тем, что из Сиракуз на родину отправлялось спартанское посольство, передал лакедемонянам Платона, поручив продать его где-нибудь в рабство. Видимо, послы, как и положено спартанцам, оказались людьми, с одной стороны, жестокосердными, а с другой – малообразованными. Жестокосердными – потому что решили продать Платона на острове Эгина, где любого высадившегося афинянина по закону полагалось немедленно казнить. А малообразованными – потому что, скорее всего, ничего прежде не слышали ни о Платоне, ни о его сочинениях. На Эгине же весть о прибытии Платона вызвала небольшую сенсацию – нечасто на этот остров прибывали мировые знаменитости. От смерти его тут же особым решением народного собрания освободили. Правда, никто не мог воспрепятствовать спартанцам продать Платона в рабство: права частной собственности и тогда считались священными. Но торги тут же превратились в соревнование в благородстве между поклонниками платоновской философии. В конце концов его выкупил философ же, Анникерид Киренский, и отправил в Афины. А когда афинские друзья Платона собрали деньги и отправили их Анникериду, тот купил на них Платону небольшой садик в Академии (местности возле Афин), где с тех пор тот и занимался со своими учениками. Так что в практическом отношении Платон от всей этой истории даже выиграл. А языки всего мира обогатились термином «академия», которым с тех пор в большинстве стран называют высшие национальные научные учреждения. Дионисий немного позже окончательно опомнился и, беспокоясь о своей репутации, написал Платону письмо с просьбой не держать на него зла и не рассказывать никому об этой некрасивой истории и о неприглядной роли самого Дионисия. А Платон гордо ответил, что вообще не думает больше о тиране – есть предметы и поважнее. Но, видимо, это было не совсем так.

Социальный эксперимент (перезагрузка)

Как ни удивительно, социальный эксперимент Платона имел продолжение. Когда Дионисий Старший умер, Сиракузами стал править его сын, Дионисий Младший (397–337 гг. до н. э.). Он во всем уступал своему отцу: и полководцем был неважным, и политиком не слишком хитрым, и приближенных льстецов вроде Дамокла не умел держать в руках. Но более серьезно, чем отец, занимался философией, читал Платона и, возможно, хотел исправить репутацию своей семьи в истории мировой науки. Его дядя, Дион, шурин Дионисия Старшего, и вовсе был учеником Платона. В общем, они решили дать философу второй шанс. Если верить биографам Платона, то во второй раз он отправился в Сицилию с планами куда более грандиозными. Он решил попросить у Дионисия выделить ему участок земли и достаточно людей, чтобы построить новый город. С чистого, так сказать, листа устроить наконец идеальное Государство в этом отдельно взятом городе, который послужит примером и образцом всем странам и народам.

Казалось бы, на этот раз все складывалось в пользу Платона. Дионисий и Дион сами были философами, хоть и дилетантами. В Сиракузах идеи общественного переустройства приобрели большую популярность. Однако, как только идея преодолела барьер, отделявший ее от практики, она опять потерпела крушение – как первые самолеты, пытавшиеся преодолеть скорость звука. Дион и Дионисий рассорились, дядя сверг племянника, потом сам был свергнут и убит (кстати, еще одним учеником Платона), потом Дионисий ненадолго вернулся к власти. В конце концов Платон вернулся в Афины, где и посвятил остаток дней своим ученикам и сочинениям. К счастью для современников, с социальных экспериментов он окончательно переключился на социальные теории, которые становились год от года категоричнее и суровее.