Сократ Сибирских Афин - [4]

Глава вторая

Я встал со скамейки и медленно побрел к центральной улице. Возле Ареопага по-прежнему толпился народ. Кто-то раздраженно кричал. Бегали люди со свитками в руках, что-то сверяли в них, записывали, вычеркивали. Народ проявлял беспокойство, нервозность, но уже нашлись и те, кто и успокаивал, что-то разъяснял, втолковывал. Толпа слегка распахнулась, крепкие ребята образовали коридор, по которому, не спеша, двигался коренастый, упитанный, молодой еще человек, одетый по последней моде в стиле “новый сибирский эллин”: красный пиджак, светлые брюки, цветастая рубашка с ярко-зеленым галстуком. Туфли рассмотреть с такого расстояния не представлялось возможным, но на них тоже что-то поблескивало, наверное, набойки, нашлепки, нашивки из чистого золота. Человек этот начал переходить улицу, и движение машин и конных экипажей моментально приостановилось, хотя никакого светофора или регулировщика на этом перекрестке не было. Человек перешел улицу, тем самым восстановив по ней движение, и тут же попал в объятия Сократа.

— Агатий, славный и мудрый, уж теперь-то мы с тобой наговоримся всласть.

Человек было шарахнулся в сторону, но, зажатый со всех сторон верными телохранителями, одумался, да к тому же, видимо, и знал Сократа, хотя особенного восторга от встречи не выказал.

— Мне недосуг, Сократ, — ответил он важно.

— И чем же ты так занят, милейший?

— Обмениваю людям Время на Время.

— А чем же твое Время отличается от Времени, которое ты у них забираешь?

— Да ничем! Просто они мне дают немного Времени, а я им выдаю много больше.

— Уж, не ты ли, добрейший человек, возглавляешь благотворительную компанию, известную на весь Космос под названием “Мы-мы-мы-все”?

— Да, это я, Сократ. Всякий раз, когда у какого-нибудь государства или частного лица появляется нужда во Времени, оно обращается ко мне прежде, чем к кому-нибудь другому из граждан Вселенной и выбирает меня добродетелем. Это и есть мой ответ на твой вопрос.

— Вот что значит, Агатий, быть поистине мудрым и совершенным человеком. Ведь ты умеешь и в частной жизни, беря с молодых и старых людей большие времена, приносить им пользу еще большую. С другой стороны, ты и на общественном поприще умеешь оказать благодеяния всему Космосу, как и должен поступать всякий, кто не желает, чтобы его презирали, а, напротив, хочет пользоваться доброй славой среди всех народов, племен и национальных меньшинств Метагалактики.

— Ничего-то ты, Сократ, об этом по настоящему не знаешь! Если бы ты знал, сколько Времени заработал я, ты бы изумился! Не говоря об остальном, когда я однажды прибыл в полис Пердячинск, в то время как там находился Пифагор, человек прославленный и старший меня по возрасту, я все-таки, будучи много его моложе, в короткое время заработал гораздо больше ста пятидесяти миллиардов лет, да притом только в одном, совсем маленьком местечке, Третьем Риме, больше двадцати миллионов.

— Многие согласны в том, что хронофил должен быть, прежде всего, мудрым для самого себя. Определяется же это так: мудр тот, кто заработал больше Времени. Но об этом достаточно. Скажи мне вот что: почему люди с такой легкостью отдают тебе свое Время?

— Ты меня удивляешь, Сократ. Неужели слухи о твоей мудрости так преувеличены?

— И очень даже, Агатий. Но все же ответь мне, неучу.

— Так ведь я им обещаю отдать большее Время или большие Времена.

— Действительно! — словно прозрел Сократ и даже ударил себя ладонью по лбу. — Как я сразу не догадался? Значит, ты занимаешься благотворительностью! Берешь мало, но чужое, а отдаешь много, но свое. Это хорошее дело. Будь у меня хоть миг свободного или лишнего Времени, я бы тоже обменял его на твой миллион лет. А где же тебе удается найти эти залежи Времени?

— Ничего я не находил, Сократ. И никаких залежей Времени или Времен у меня нет и не было.

— Как так?! А ведь ты только что говорил, что отдаешь им много больше, чем принимаешь.

— Да, это верно.

— Где же ты берешь то большее Время, которое отдаешь им взамен их меньшего Времени?

— Да у них же и беру!

— Клянусь собакой, Агатий, ты просто какой-то волшебник: берешь у них мало Времени, а затем превращаешь его во много Времени и возвращаешь назад. Тут ум мой стал на раскоряку и уже ничего не понимает.

— Ах, Сократ, наивная твоя душа. Да тут все дело в вычислениях. Я беру мало, но у многих, а затем отдаю много, но немногим.

— А что же остальные?

— А остальные ждут, когда я возьму мало у очень многих, а затем отдам много, но уже многим.

— Но не всем.

— Конечно, Сократ. Тех, кому я не отдал Времена, становится все больше и больше. Поэтому я вынужден брать Времена у еще гораздо большего количества людей.

— Что же получается? Чем больше людей отдадут тебе свое Время, тем большему количеству людей ты должен!

— Выходит, что так, Сократ.

— Воистину, ты меценат, Агатий. Добровольно взвалил на себя такое тяжкое бремя… И что же, все люди понимают такую арифметику?

— Никоим образом, потому что и считать-то, собственно говоря, многие из них не умеют.

— Значит, они далеки от того, чтобы слушать твои речи о вычислениях.

— Очень далеки, клянусь конвертируемым нулем!