Соколиная охота - [17]

Вэланд почти физически ощущал противоречивые настроения, витавшие в воздухе. Дрого в замешательстве склонил голову набок.

— Я уже было подумал, что ты предлагаешь себя на роль капитана.

— Боже упаси. У меня нет ни перечисленных качеств, ни интереса за это браться.

Маргарет хлопнула рукой по подлокотнику кресла.

— Он иностранец. Нет смысла его слушать.

Однако вмешательство Валлона посеяло сомнения. Ольбек постучал палкой об пол.

— Я бы рискнул своим состоянием, будь я уверен в том, что это принесет Вальтеру свободу, но, боюсь, я и состояние потеряю, и Вальтера не вызволю. Нет, миледи, я вот что решил. Я пошлю своего представителя в Анатолию, где он честно изложит мое мнение и предложит посильный для нашего состояния выкуп. А ты что думаешь, Валлон? Ты ведь знаешь эмира, говоришь, что Вальтер пользуется его расположением. С ним наверняка можно столковаться.

— Эмир — разумный человек. Уверен, он внимательно рассмотрит ваше предложение.

Маргарет вскочила с кресла и, уперев руки в бока, обвела присутствующих решительным взглядом.

— Если никто из вас не хочет мне помочь, я приму собственные меры.

Приподняв юбки, она выбежала из комнаты. Дрого сжал руку Ольбека.

— Ты правильно рассудил, отец. Слишком часто ты позволял чувствам своей леди влиять на твое решение.

Ольбек кинул на него свирепый взгляд.

— Твои чувства мне тоже ясны.

Из-за ширмы вбежал солдат.

— Что случилось? — спросил Дрого.

— Гильберт вышел отлить, а чертова псина повалила его на спину и скалит на него зубы.

Дрого обернулся в Вэланду:

— Я тебя предупреждал.

Сокольник сунул два пальца в рот и свистнул. По полу громко застучали когти, и через мгновение прискакало невероятное существо, будто вышедшее из кошмарного сна, с желтыми дьявольскими глазами и торчащей заиндевевшей шерстью на загривке. Увидев воинственную позу Дрого, пес оскалился, обнажив черную пасть. Вэланд шикнул. Пес подошел к хозяину и, улегшись у его ног, стал лизать лапы.

Ольбек поднял кубок, требуя добавки.

— Я ведь прав, не так ли? Мальчишка умеет очаровывать зверей.

Выходя из замка, Вэланд столкнулся с ожидавшим его Радульфом.

— Они снаряжают экспедицию? — спросил германец, зашагав рядом. — Ты тоже идешь? А для меня там место найдется?

Вэланд махнул рукой, мол, отвяжись. Многое надо было обдумать. Но Радульф не отставал, и тогда пес развернулся и предупреждающе оскалил клыки. Вэланд вошел в свое жилище. Радульф пнул дверь ногой.

— Я-то думал, мы друзья.

Привязав ястреба к нашести, Вэланд улегся на соломенный тюфяк. Он лежал на спине и наблюдал за птицей при тусклом свете, проникающем в помещение. Она почти полностью съела голубя, и ее зоб заметно раздулся. Почистив клюв о жердь, она подняла одну лапку, вытянула средний палец и нежно почесала шейку. От этого движения зазвенел колокольчик, привязанный к перу в хвосте. Она покрутила головой, чтобы утрясти содержимое зоба. Ее перья разгладились, птица поджала лапку, спрятав ее под свой пушистый передник, и уснула. Завтра он уберет по одному стежку на веках каждого глаза. Через неделю она уже будет питаться на улице при дневном свете. А еще через три недели будет летать свободно. Он победил.

«Удивительно, — подумал Вэланд, — как быстро голод и усталость способны пересилить страх и ненависть». В отличие от ястреба на него никто не надевал путы, не лишал зрения, он редко бывал голодным и мог идти куда ему заблагорассудится. Ни нужда, ни привязанность не держали его в этой крепости, но каждый вечер он, повинуясь неясному зову своего сердца, возвращался к людям, которых ненавидел. Он нащупал крестик, висящий на шее. «С приходом весны я сбегу», — поклялся себе Вэланд. Да, он уйдет отсюда вместе с незнакомцами, но отправится собственным путем. Вэланд погасил светильник. Повернувшись на бок, он запустил пятерню в густую шерсть на шее пса, не осознавая, что когда-то делал то же самое с волосами своей матери.

Пес был единственным материальным звеном, связывающим его с прошлым, которое он стремился вытравить из памяти. Но иногда оно прорывалось в его сны, от которых Вэланд пробуждался в холодном поту. А в другое время, как сейчас, оно вставало перед ним, будто проступающая из ночной темноты картина.

Мать послала их с младшей сестрой в лес собирать грибы. Ему уже исполнилось четырнадцать, сестре десять, а пес тогда еще был неуклюжим щенком-переростком. Король Гарольд был разгромлен три года назад, но впервые Вэланд увидел нормандцев только в прошлом месяце. С безопасного расстояния он наблюдал за солдатами в кольчугах, надзирающих за строительством крепости на реке Тайн.

Их ферма находилась в десяти милях вверх по течению: несколько акров расчищенной земли среди древнего леса, рассеченного ущельем. В семье их было семеро. Мать — англичанка, а отец — датский колонист, сын викинга, пришедшего в Англию в гвардии короля Кнута Великого. Дед, не встающий с постели великан с амулетом-мьёлльниром — «молотом Тора» — на шее, верный древним скандинавским богам, был еще жив. У Вэланда были старшие брат и сестра: Торкелль и Хильда. Младшую сестру звали Эдит. По настоянию матери всех детей крестили, девочкам дали английские имена, а мальчикам — датские. В ту осень было много грибов. Собирая их, Вэланд слышал мерные удары отцовского топора, звук такой же привычный, как стук собственного сердца. Когда корзина наполнилась, Эдит сказала, что хочет посмотреть медведя. Вэланд знал, что в лесу не осталось медведей. Дед лично убил последнего и в качестве трофея принес его клык. Вэланд не очень-то верил в правдивость этого рассказа, но любил его и с удовольствием слушал. Дед в отсутствие матери рассказывал ему и другие истории — волнующие языческие легенды о коварных божествах и чудовищах, о последней битве и гибели богов.