Сокол Спарты - [94]
– Царь Артаксеркс не держит обиды на тех, кому платил его брат. Он понимает, что вина лежит на изменнике, злокозненном царевиче Кире. От греков же царь своими очами видел на поле проявление безупречного геройства. И он призывает греческих военачальников совместно обсудить, как лучше препроводить их домой без дальнейшей борьбы и кровопролития.
– Ну вот, – тихо произнес Клеарх. Мысли кружились. – Это уже ближе. Где у царя ставка, старейшина Тиссаферн?
Использование титула не укрылось от ревнивых ушей старика, однако это его не проняло.
– Войско здесь всюду вокруг, спартанец. Но где стоит мой царь, я тебе не скажу, во всяком случае, пока. Дай мне твой ответ, и я передам его ему. А вечером я возвращусь, чтобы тебя к нему препроводить.
– Я это принимаю, – с кивком произнес Клеарх.
– Приглашение относится ко всем греческим начальникам, – добавил Тиссаферн, через плечо Клеарха оглядывая ряды воинов и напряженно застывшую толпу.
– Одного или двух я хотел бы оставить, – оговорился Клеарх, думая сейчас о Меноне: как бы он чего не выкинул перед персидским венценосцем.
– Архонт Клеарх, по-твоему, я какой-нибудь кетмень с полей? Неискушенный в делах простачок? Мы провели дознание среди людей, что шли с вами от Сард. Огнем и каленым железом. Так что языки развязались у всех, и все секреты выболтаны. Нам известно, как Кир подпортил репутацию царя в Византии, выжав суммы, которых теперь уже не возвратить. Знаем до последней мерки зерна, сколько вы потребили провизии, сколько израсходовали денег и скольких вы глупо рассчитываете оберечь. Царь Царей пожелал видеть греческих военачальников, кои вчера нанесли такой урон его войску. – Перс расплылся медоточивой улыбкой. – По мне, так я бы лучше поубивал вас здесь, но я повинуюсь воле моего повелителя. Поэтому если ты не хочешь его уязвить, то явишься нынче в сопровождении Софенета Стимфальского, Менона Фессалийского, Проксена Беотийского, Ксения Аркадского[37], Сосиса Сиракузского, Пасия Мегарского[38]…
Клеант остановил его выставленной ладонью:
– Ладно, Тиссаферн. Я приду. А насчет остальных мы здесь обсудим.
– Кто тебя знает, – выразил сомнение Тиссаферн. – Вдруг ты откажешься? Возьмете и решите напасть на моего хозяина один, последний раз. Так что рассчитываю слышать твой ответ, спартанец. До нынешнего вечера.
Трое всадников вместе повернули назад, оставив Клеарха смотреть, как они уменьшаются до пятнышек на горизонте. Спартанец озадаченно ругнулся себе под нос, а Проксен, заслышав, усмехнулся.
– Ты думаешь, это ловушка? – спросил он.
– Откуда мне знать? – сокрушенно вздохнул архонт. – Может, и так. Честно сказать, я в растерянности. Я не доставил удовольствия Менону своим согласием, но правда в том, что я и впрямь не знаю, как мы сможем защитить этих людей в эдаком месте. Может, мне следовало уйти скорым шагом, оставив их всех.
– Нет, – твердо сказал на это Проксен. – Такому приказу я бы не подчинился. Мне невмочь было бы слышать плач этих детишек в мои последние минуты. Да ты бы их и сам не оставил.
– А Менон да, – буркнул Клеарх, озирая толпу. Там он снова увидел Паллакис, к которой невзначай прицепился взгляд.
– Ты не Менон, – сказал Проксен. – Ты лучше. Я пойду с тобой вечером. И если нас ждет засада, я первым делом срублю того жирного глупца.
– Опасность здесь присутствует.
Вместе с принятием решения напряженность с него спала.
– Хорошо, Проксен. Как там ни обернется, я буду стоять с тобой.
– А можно будет просто задать стрекача. Такую мысль я тоже не отвергаю.
Оба оглядели толпу, в которой были малые дети, старики со старухами, больные и немощные. Лагерь от самых Сард тащился на повозках. Если бежать, то эти люди не выдержат не то что дня, но и часа.
– Ты как думаешь, а вино на том обсуждении предвидится?
Клеарх заметно приободрился:
– Возможно, да.
22
Клеарх потер пальцем щеку в том месте, где она чесалась от пота. Ритуалов и распорядка настоящего лагеря ему вообще-то не хватало. Хотя сейчас, с непредсказуемо возникающими из сумрака персидскими всадниками, единственно здравым было отказаться от всего, что не приспособлено к езде или стремительному бегу. Оставшиеся волы тащились так медлительно, что даже ребенок мог легко обогнать их на муле; что уж тут говорить о царской коннице. Их бы приказать порубить на мясо, но его тоже нужно было нести. Тем не менее Клеарх тосковал по простым рядам костров для приготовления пищи. Ему недоставало палаток и слуг, которые бы ставили его удобство во главу угла. Все это как будто исчезло; слуг либо убили, либо утащили в рабство. Хорошо, если не последнее. С рабами персы обращались никудышно, и те долго не заживались. Сам архонт предпочитал спартанский быт и уклад, где рабы ценились и их нормально кормили. У Клеарха лично было четверо илотов, которые служили в его собственных рядах. Его они считали чуть ли не своим отцом – хотя, наверное, втихомолку кляли, когда он заставлял их упражняться или отправлял в длительные пробежки по холмам. Но рабы должны быть в форме. Чтобы таскать сундук и смотреть за спиной архонта, требуются терпение и выносливость.
В тот день он не бегал: мешал груз решения на плечах. Некоторые из отлучившихся из лагеря принесли с собой немного съестного. Другие ушли охотиться на дроф, и трое из них возвратились с победным видом, неся с собой упитанного олешка. Тут не обошлось без каверзы: на приготовление мяса не хватало дров. Одну из семей пришлось удерживать, когда на сожжение пошла их единственная повозка. Клеарх задумчиво смотрел на старика, который все еще не мог уняться и в гневе использовал не только язык, но и грубые жесты. «Боги капризны», – хотелось сказать ему, но сейчас он вряд ли внял бы этой истине. Интересно, выдавало ли это негодование что-то вздорное в характере эллинов? Такое, что они могли, потрясая кулаками, безоглядно клясть свою участь и самих богов, или же это было просто проявление глупости в некоторых из них.
Древний Рим. I век до Рождества Христова. Молодой человек из аристократической семьи неудачно участвует в гражданской войне, поддерживая проигравшую сторону, и чудом избегает гибели. Он начинает свою карьеру в жестокое время, но добивается, чтобы перед ним распахнулись врата Рима. Позже его имя станет нарицательным для всех правителей будущего. Ведь слова «царь», «кесарь», «кайзер» напоминают, что юношу звали Цезарь.
Гай Юлий Цезарь мертв. Осиротевший Рим беснуется, требуя крови убийц. И кровь прольется – на улицах Вечного города, в тиши поместий и на полях сражений, где сойдутся в безжалостной битве римские легионы, еще недавно сообща служившие Сенату и Народу. Кто возьмет власть, выпавшую из рук убитого божества? Кого история назовет триумфатором, а кому в награду достанутся лишь смерть и забвение? В череде могущественных консулов, сенаторов, военачальников трудно заметить самого юного из претендентов на власть – молодого человека по имени Октавиан.
Он родился в год Огня и Тигра. Его появление на свет при необычных обстоятельствах говорило о том, что смерть будет ему верным спутником и он станет великим воином. И он исполнил пророчество. Воодушевил свой народ на битвы и повел его к славе через великую пустыню и могучие горы. Побежденные народы склонились перед ним. Полмира лежало у его ног. Его звали Чингисхан. И этот роман о самом трудном решении в его жизни. Он должен выбрать наследника, человека, способного сохранить его державу и осуществить его мечту: совершить поход к последнему морю.Конн Иггульден – признанный мастер исторического романа.
Он родился при необычных обстоятельствах: одни посчитали это дурным знаком, а другие предрекли, что смерть будет ему верным спутником и он станет великим воином. Предательство тех, кому он доверял, едва не стоило ему жизни и заразило душу жаждой мести, а страдания закалили тело. Он ни перед кем не склонялся, не поддавался ни страху, ни слабости. Его не заботили ни богатство, ни добыча — одна только власть. Он создал империю, простиравшуюся от берегов Дуная до Тихого океана. Его звали Чингисхан. И это роман о его молодости.
Видимо, проклят род великого Чингисхана, ибо нет покоя в его империи – и мира между его потомками. И десятилетия не прошло со дня смерти великого хана Угэдэя, а поминальщицы уже оплакали его сына, хана Гуюка. А остальные внуки великого завоевателя принялись рвать огромный Чингисов улус, как волки – павшего оленя… Недалек тот час, когда брат пойдет на брата, мечтая об одном – о троне в Каракоруме, а планы Чингисхана о завоевании мира пойдут прахом. Но нашелся чингизид, который железной рукой остановил развал империи – и расширил ее до пределов возможного.
Англия, 1461 год, разгар войны Алой и Белой роз. После сокрушительного поражения в битве при замке Сандал войско Йорков было практически рассеяно. Армия Ланкастеров, победоносно наступая, отбила из плена короля Генриха и подошла к стенам Лондона. Но неприступный город-крепость не открыл свои ворота перед стягами с алой розой. И тогда граф Ричард Уорик, один из предводителей сил Йорков, решил пойти на не виданный доселе в Англии шаг: при живом короле провозгласить другого монарха – герцога Эдуарда Йорка. Вот это настоящий правитель – молодой, могучий, искусный и неистовый воин; за ним пойдут люди, ненавидящие и презирающие слабоумного короля Генриха.
К моменту зарождения культуры Серебряного века стране только предстояло пережить Кровавое воскресенье и ужасы Первой мировой. Но предчувствие беды уже зрело. Было ясно, что прежняя жизнь продолжаться не может. И поэзия, музыка, живопись, как натянутые струны, резонировали с этой дрожью… Географические рамки Серебряного века узки — в основном это Москва и Петербург. Большинство поэтов и поэтесс были знакомы и стремились увидеться. И, разумеется, они писали друг другу стихи, и эти стихи лучше всего представляют эпоху.
“Эпоха крайностей: Короткий двадцатый век (1914–1991)” – одна из главных работ известного британского историка-марксиста Эрика Хобсбаума. Вместе с трилогией о “длинном девятнадцатом веке” она по праву считается вершиной мировой историографии. Хобсбаум делит короткий двадцатый век на три основных этапа. “Эпоха катастроф” начинается Первой мировой войной и заканчивается вместе со Второй; за ней следует “золотой век” прогресса, деколонизации и роста благополучия во всем мире; третий этап, кризисный для обоих полюсов послевоенного мира, завершается его полным распадом.
Испания. Королевство Леон и Кастилия, середина 12-го века. Знатного юношу Хасинто призвал к себе на службу богатый и влиятельный идальго. Не каждому выпадает такая честь! Впору гордиться и радоваться — но не тогда, когда влюблен в жену сеньора и поэтому заранее его ненавидишь. К тому же, оказывается, быть оруженосцем не очень-то просто и всё получается не так, как думалось изначально. Неприязнь перерастает в восхищение, а былая любовь забывается. Выбор не очевиден и невозможно понять, где заканчивается верность и начинается предательство.
Книга британского историка и дипломата Перси Сайкса наиболее полно и достоверно воспроизводит историю Афганистана – государства, которое долгое время было центром борьбы за власть ввиду своего географического и стратегического положения. Автор описывает важнейшие исторические и политические события, происходившие на Среднем Востоке с древнейших времен до осады Герата в 1833 г., а также историю Афганистана с Первой англо-афганской войны, закончившейся оккупацией Кабула, до убийства короля Надир-шаха и восшествия на престол Захир-шаха в 1933 г.
По Прутскому миру Россия потеряла свои завоевания на юге, и царь Пётр, после победы над Швецией, начал готовить новую войну с турками, но не успел. При его преемниках всё пошло прахом, дело дошло до того, что знать в лице восьми «верховников» надумала, ограничив власть царя «кондициями», править самостоятельно. Государыня Анна Иоанновна, опираясь на поддержку гвардии, разорвала «кондиции», став самодержавной императрицей, и решила идти путём, указанным Петром Великим. А в Европе неспокойно: идёт борьба за польский престол, шведы ведут тайную переписку с турецким султаном, чьи войска постоянно угрожают русским землям, да и союзники у России весьма ненадёжные… Новый роман признанного мастера исторической и остросюжетной прозы.
Книга на основе телепроекта о Гражданской войне.