Сокол Спарты - [106]

– Собратья! Самое уязвимое наше место – это нехватка конницы и лучников. Сегодня у нас был бросок гоплитов, но они не смогли сблизиться с легко вооруженным противником при поддержке всадников. На сегодня нам повезло найти убежище, но каждый день на нас будут новые атаки, а защиты во время перехода у нас нет.

– Тогда каков же твой ответ? – спросил за всех Хрисоф.

Ксенофонт взглянул на него: тот улыбался. Этот спартанец иногда мог выводить из себя. Он настолько явно был естественным вожаком, что впору было удивляться, почему он решил передать пальму первенства ему. Возможно, потому, что такие же задатки Хрисоф усматривал и в нем; но когда он эдак ухмылялся, Ксенофонту казалось, что он просто забавляется.

– Я уже сказал: нам нужны пращники. Эта потребность сейчас важна как никогда. Я знаю, что среди нас есть родосцы[40]. Они славятся своим мастерским владением пращой. Есть такие, кто тоже ею неплохо владеет, и они могут и должны обучить остальных. Прежде чем мы завтра выдвинемся, нужно нарезать кожаные стропы для четырехсот человек и отвести на упражнения столько часов, сколько можно. По дальности они мало чем уступают персидскому луку, но не обязательно должны быть такими же точными. В конце концов, мы не собираемся ими атаковать. Их задача – заставить противника как следует подумать, прежде чем отважиться идти по нашему следу и убивать нас одного за другим. Выстрелы хороших пращников мы можем прятать в камнях, пущенных остальными.

На той площади росло оливковое дерево – широкое, древнее, с таким искривленным и скрюченным стволом, что ему вполне могла быть и тысяча лет. О него вытянутой рукой опирался человек, которого Ксенофонт не знал, – молодой, поджарый и ладный, с всклокоченной каштановой бородой. Сейчас он вышел вперед и, встав рядом с Ксенофонтом, повернулся лицом к остальным. Ксенофонт узнал в нем одного из тех, кто был выбран на замену убитым военачальникам. Не отшагнув в сторону, он ждал, когда тот заговорит.

– Я Филесий из Фессалии. Племянник Менона. И стою здесь вместо него.

Ксенофонт ощутил, как по телу расползается напряжение, словно покалывая кожу иголками. Решение о его назначении стратегом не проходило формального утверждения воинским советом. В то время когда враг буквально рыщет вокруг, они не могли себе позволить обсуждать и согласовывать каждое решение. Для них это, безусловно, означало бы скорую погибель.

– Некоторые из вас знают, что мой дядя временами бывал непрост, хотя, наверное, прав на свое мнение у него было больше, чем у большинства здесь сидящих. Нынче ночью кое-кто подходил ко мне со словами, что я должен встать во главе. Я говорю это сейчас открыто, потому что молчать не в моем характере. Положение, в котором мы находимся, мы сможем пережить, если будем делать ошибок меньше, чем персы, рвущиеся превратить нас в падаль. Ксенофонта сначала выбрали люди Проксена, но я принимаю его. Да и если б я этого не сделал, ничем хорошим это бы не кончилось – одними лишь спорами, препирательством да грызней между стаями. А между тем мы – одна кровь, одни традиции и одни верования. Поэтому я обращаюсь к тем, кто шепчется и подначивает: к вам я глух. Это все, что я хотел изначально сказать.

Молодой бородач подошел к дереву и снова о него оперся. Грудь его вздымалась, как от тяжелого дыхания, но это был, пожалуй, единственный признак напряжения.

Ксенофонт склонил голову, чувствуя разом удивление и облегченность.

– Благодарю тебя, Филесий. Тут есть… – Он секунду помолчал, собираясь с мыслями. – Старухи здесь говорят, что в половине дня пути отсюда протекает широкая река. Расстояние от селения примерно два парасанга, то есть шестьдесят или семьдесят стадиев. По их словам, где-то там, за рощицей старых оливковых деревьев, открывается неглубокий брод. Сегодня с темнотой я пошлю двоих человек, чтобы они поехали и нашли его. Бродить завтра по берегам у нас времени не будет. Наши пращники смогут какое-то время удерживать персидские силы, чтобы мы переправились. Ну а пока отдыхаем. Поешьте кто что может и попробуйте выспаться. Безопасности для нас здесь не больше, чем везде, – но и отряд персов, которых мы сегодня видели, страшится от нас ночной вылазки. В своей трусости они упятились назад, но мы проснемся раньше их и уже будем на пути к реке.

– А после этого? – спросил кто-то из сотников.

Лохаги Проксена, похоже, проявили к нему своеобразный интерес, подняв его на ноги. Ксенофонт намеренно ответил не сразу, но при этом не сводил с него глаз, пока выскочка не покраснел.

– А после я посмотрю, что будет дальше, – ответил он. – И сделаю то, что должно будет сделать.

Чтобы не затевать полемику, Ксенофонт отвернулся. В этот момент он увидел Геспия, и вчерашний разбойник-афинянин показался ему соратником с самым дружелюбным лицом на всей этой площади. Он непринужденно направился к нему, просто с целью пройтись. И только подойдя ближе, разглядел, что рядом с ним женщина – та самая, что перед рассветом подходила к нему.

– Госпожа, – поприветствовал Ксенофонт, слегка наклонив голову.

Паллакис в ответ опустилась на одно колено, отчего взгляду открылся низ ее шеи, откуда волосы уходили вверх в тугой узел.