«Сокол-1» - [3]
На тумбочке у своей кровати увидел белый конверт. Вскрыл его и извлек густо исписанный листок бумаги, а в нем — фотография: Лева снят с друзьями детства Тимофеем Студенниковым и Михаилом Ничиком. Сам он — в летной форме, ребята — в тужурках с петлицами и эмблемами студентов Института инженеров дорожного транспорта. Все молоденькие, задорные, улыбающиеся…
Друзья юности: Тимофей Студенников, Лев Шестаков, Михаил Ничик. 1936 г.
«Молодец, Тиша! Прислал фото», — подумал Шестаков, вспомнив свою недавнюю поездку в Днепропетровск, в гости к друзьям, с которыми вместе учился в институте. Сейчас и он заканчивал бы с ними четвертый курс, если бы не агитатор из 2-й Ворошиловградской школы пилотов. Приехал, горячо выступил и… увез с собой Льва. Парень и без того бредил авиацией. Вот только не знал, как к ней подступиться. Казалось, что людей туда берут особенных. Однако после комиссии оказалось, что Лева и есть тот самый «особенный», что так нужны Красному воздушному флоту. К тому же шесть классов школы и фабзавуч которые кончал вместе с Тишей и Мишей в поселке Авдеевка у самого Донецка — достаточное образование для обучения на летчика.
«Надо же, такой везучий сегодня день! — подумал Шестаков. — Экзамен сдал, письмо от друзей получил. Ну, почитаем, что пишет Тимоха». И он с головой окунулся в институтские новости. Все ему, любознательному, было интересно: и кого избрали секретарем комсомольской организации курса, и кто победил на конкурсе художественной самодеятельности, и чья команда выиграла в волейбол… Всем этим он, деятельный, энергичный, жил в школе, ФЗУ, институте, ничто не делалось без его живого участия. И сейчас, читая письмо, Лев как бы приобщался к той прежней, по-своему захватывающей и романтичной жизни. Когда прочитал, что бильярд, энтузиастом которого он был, заглох — огорчился. Расстроило его и то, что распалась команда пловцов — некого выставить на городские соревнования. Приписочка в конце уже больно кольнула в сердце: сокурсница Ирина передавала привет, просила узнать, почему он перестал ей писать?
Что ж, и на это причина была. Недавно он познакомился с юной киевлянкой Олимпиадой Соболевой. Несмотря на свои неполные шестнадцать лет, она уже работала на хлебозаводе, знала цену трудовой копейке. Милая, душевная, она привлекала к себе какой-то особенной светившейся в глазах лаской. То обстоятельство, что Лев — пятый в семье, сам с детства сполна хлебнул невзгод, еще больше сблизило молодых людей. И теперь Ирина, с ее подчеркнутой изысканностью манер и безапелляционностью суждений, из сердца переместилась в область воспоминаний.
Не откладывая в долгий ящик, Лев взялся писать ответ Студенникову. Ему не терпелось поделиться с друзьями радостью, доложить им о своем большом успехе. Он вытащил из планшета острозаточенный карандаш, вырвал из блокнота чистый лист, но только начал писать, как вздрогнул от неожиданно громко заговорившего после перерыва репродуктора: 18 июля в Испании вспыхнул военный мятеж против республики. Мятеж произошел по сигналу радиостанции мятежников «Над всей Испанией безоблачное небо». По радио к трудящимся республики обратилась член Политбюро Коммунистической партии Испании Долорес Ибаррури…
Экзамен, письмо от друга — все, чем еще секунду назад жил Шестаков, ушло на второй план.
«Пока ты был в небе, кое-что произошло…» — всплыли в памяти слова командира.
К чему он это сказал? Просто, чтобы ввести меня в курс дел, или?.. Фашизм наступает, рвется к власти. В Германии он уже утвердился. Теперь очередь за Испанией? Нет, никогда! Эх, если б можно было помочь республиканцам! Но как? Ведь Испания так далеко…
Так размышлял в тот день, 18 июля 1936 года, двадцатилетний летчик-истребитель комсомолец Лев Шестаков. И придет сокровенный час, когда он, побуждаемый высоким долгом патриота-интернационалиста, подаст рапорт с просьбой направить его добровольцем в Испанию, чтобы в ее небе скрестить огненные трассы с ненавистным франкистско-фашистскими летчиками.
Это случится ровно через год.
«…Политически грамотен, идеологически устойчив, морально выдержан. Имеет пять благодарностей. Инициативный, целеустремленный. Внешний вид и выправка хорошие. В эскадрилье пользуется большим авторитетом. С командирами откровенен, с товарищами общителен.
По командирской и марксистско-ленинской подготовке успевает хорошо. Техника индивидуального пилотирования, групповая слетанность, стрельбы по наземным и воздушным целям — отлично. Глубоко знает штурманское дело и материальную часть самолета. Подлежит к продвижению на младшего летчика»»
С такой характеристикой в июле 1937 года Лев Шестаков прибыл из Киева в Москву. С ним вместе его товарищи: Зубарев, Буряк. Доброницкий, как и он, — романтики, парни с открытым и мужественным сердцем.
Впрочем, таких в гостинице ЦДКА собралось много. Веселые, жизнерадостные, боевые, готовые, как говорится, самому черту рога сломать.
О том, куда и зачем едут — разговоров не было. А когда к одному из ребят пришли знакомые и спросили, а зачем их столько собрали в Москве, в разговор вмешался плотный, круглоголовый, с большими рабочими руками летчик:
