Согретые солнцем - [2]

– Дэм, это свои, – сказала ему Лера.

Пес настороженно смотрел на незнакомок. Он подтянул и сжал губы, готовый мгновенно встать на защиту ребенка.

– Демирчик, это свои, – повторила Лера. – Вы обратитесь к нему, чтобы он понял, что вы не причините вреда мальчику, – посоветовала она сестрам.

– Обратиться… к кому? – негромко спросила Ангелина.

– К Демиру! – улыбнулась Лера.

– Вы хотите сказать, что я должна… разговаривать с псом? – недовольно произнесла Ангелина.

– Именно так!

– Можно подумать, что собака понимает человеческий язык, – буркнула Геля. – Ну здравствуй, Демир!

– Демирчик, мы свои, – вслед за сестрой произнесла Злата.

Пес, услышав свою кличку, взглянул на Леру, словно прося подтверждения слов незнакомых людей.

– Они свои, Дэмчик, свои, – повторила Лера и погладила собаку.

Похоже, что пес понял: он открыл рот, растянув губы в улыбке и обнажив крепкие белые зубы.

– Боже, какой ужас! – прошептала Ангелина.

Лера отошла в сторону, и сестры переключили внимание на мальчика, который сидел рядом с собакой. У него были светлые, как у его матери, волосы, раскосые глаза и широкая искренняя улыбка.

– Тетя? – спросил он, взглянув на Леру.

– Да, тетя, – ответила она.

Мальчик указал пальчиком на незнакомых женщин.

– Тетя и тетя, – произнес он, улыбаясь.

– Да, малыш, это твои тети, – подтвердила Валерия. – Это тетя Геля, а это – тетя Злата. А это наш мальчик! Скажи тетям, как тебя зовут.

– Дэн! – сказал ребенок и, показав на пса, произнес: – Дэм!

– Умница! – похвалила его Валерия. – Вот и познакомились. Нашего мальчика зовут Денис, а собачку – Демир. А теперь проходите, присаживайтесь, нам предстоит решить судьбу Дэна и Дэма. – И она тяжело вздохнула.

Часть первая 1994–1998 годы

Романия была на кухне, когда случайно услышала разговор родителей в соседней комнате, дверь в которую осталась приоткрытой. Сперва отец долго не мог откашляться, а потом сказал, что в доме нет хлеба на ужин.

– Может быть, девочек послать в магазин? – спросила его жена.

– Не надо, обойдемся. Там такой ветер и гололед, что еще упадут и сломают себе ногу или руку, – ответил отец. – Нам только этого не хватало.

– И то верно, – согласилась с ним женщина.

Отец с матерью заболели одновременно. Когда на занятия в их класс не пришла половина учеников, в школе объявили карантин, а на следующий день грипп свалил родителей Романии. Они вызвали фельдшера на дом, тот прописал множество лекарств, но болезнь не отступала, и уже третий день подряд они лежали с высокой температурой. Романия, или, как ее чаще называли домашние, Рома, сделала для родителей чай с калиной и медом.

– Я вам чаек принесла, – сказала девочка, поставив на тумбочку у кровати две чашки на блюдцах.

– Спасибо, Ромочка, – хрипло произнесла мать. – Ты иди отсюда, чтобы не заразиться.

– Хорошо. Вы не голодны?

– Ничего не хочется, – ответила мать и снова попросила ее уйти из комнаты.

Романия вернулась на кухню. В хлебнице действительно оставался лишь один небольшой кусок хлеба. Девочка направилась к сестрам, которые увлеченно шили куклам платья.

– Всё шьете? – спросила их Романия.

– Ну да! – ответила Геля, не отрываясь от работы. – Это ты у нас взрослая, а мы, по-твоему, еще дети.

Романия различила иронию в голосе Гели, но не обиделась – она привыкла к тому, что они, все трое, были совсем разными, хоть и родились в один день.

– Ромка, а как ты считаешь, одиннадцать лет – это еще дети или уже подростки? – взглянула на сестру Злата, вдевая нитку в иголку.

– Откуда я знаю? – пожала плечами Романия. – Но шить куклам одежку с вами не собираюсь.

– А что делать будешь?

– Папа и мама лежат с температурой, а в доме нет хлеба, – сказала Романия.

– Ну и что?

– Может быть, сходим все вместе?

– С ума сошла?! – возмутилась Ангелина. – Там такое на улице творится, что нос из дому неохота высовывать!

– Можно подумать, без хлеба с голоду умрем! – поддержала сестру Злата. – Завтра непогода утихнет и сходим в магазин.

– Да! Завтра пойдем! – согласилась Ангелина.

Романия взглянула в окно. Ветер раскачивал деревья так, словно пытался вырвать их с корнем из мерзлой земли, но снег не шел, хотя небо нависло сплошным темным облаком. Девочка тихонько открыла дверь и вышла на просторную летнюю веранду. Ее зимой не отапливали, и Рома поежилась от холода. Ветер выл, как голодный зверь в лесу, но она смело распахнула дверь на улицу. Силы были неравны, и худенькая невысокая девочка, вцепившись в дверную ручку, чуть не вылетела на крыльцо с порывом ветра. Скользя на бетоне крылечка, сплошь покрытого льдом, она кое-как сумела вернуться в дом и закрыть дверь.

Романия зашла в свою спальню. В большом доме Фоменко была одна большая комната для девочек, где каждая из них имела свой стол для занятий, полочку для книг и шкаф для одежды, а вот спальня у каждой была собственная. Романия очень любила свою комнату, свое небольшое личное пространство, где она занималась своими делами. Никто не мог ворваться в ее маленький мир, так как отец поставил на двери спален дочерей замки. Девочка любила уединяться в своей комнатке и просто мечтать о чем-то хорошем.

Запершись в спальне, Рома подумала, что сходить в магазин за хлебом кому-то придется. Маме хлеба требовалось немного, а вот папа мог съесть за обедом полбуханки, даже пельмени без хлеба не ел. Девочка знала, что родители не пойдут сегодня в магазин, поскольку лежат с высокой температурой, сестры отказались, значит, надо идти ей. Романия представила себе, как принесет в дом хлеб и как обрадуется отец.