Соглядатай - [54]

Ошиблась, подумала она, пожала плечами и отправилась спать.

Глава 22

Рождественским утром в девять пятнадцать Тоби стоял у плиты в кухне дома сенатора и ждал, когда закипит кофе. Он надеялся, что успеет выпить чашечку в одиночестве, до появления Эбби. Несмотря на близкие отношения, которые связывали их с детства, он не мог предсказать, в каком настроении она будет сегодня — прошлая ночь была сущим кошмаром. За долгие годы, что Тоби работал у Абигайль, он только дважды видел ее настолько взбешенной и старался не вспоминать об этом.

После ухода журналистки Эбби, Пелхэм и Фил просидели больше часа, пытаясь прийти к какому-то решению. Вернее, Эбби кричала на Пелхэма, снова и снова повторяя, что, по ее мнению, Пэт все-таки работает на Клер Лоуренс — и неизвестно еще, не с ведома ли Пелхэма.

На этот раз, по мнению Тоби, Абигайль малость перегнула палку. У него не укладывалось в голове, как Пелхэм смог проглотить это обвинение, но позже Фил Бакли обстоятельно объяснил ему, в чем дело:

— Пелхэм — звезда первой величины на телевидении. Ворочает миллионами. Но Лютеру уже шестьдесят, и ему до смерти все надоело. Теперь он мечтает стать вторым Эдвардом Р. Марроу. Марроу увенчал свою карьеру должностью директора информационного агентства США. Пелхэм спит и видит в этом кресле себя. Престиж огромный, и не надо выпрыгивать из штанов в погоне за рейтингом. Сенатор обеспечит ему эту синекуру, если он поможет ей стать вице-президентом. Пелхэм знает, что виноват. Ведь это он уговорил ее сделать программу, а пока его затея принесла Эбби одни неприятности.

С последним утверждением спорить не приходилось — нравится им это или нет, но ущерб сенатору нанесен. Теперь они вынуждены будут включить в программу рассказ об Эйпл-Джанкшене и конкурсе красоты, иначе ее воспримут как фарс.

— Вы не можете игнорировать эту проклятую обложку «Миррор», — твердил Пелхэм, обращаясь к Абигайль. — Газету читают четыре миллиона американцев, и Бог знает, через сколько еще рук она проходит! Фотографию перепечатает каждая бульварная газетенка страны. Вы должны решить, что будете говорить журналистам.

— Что буду говорить?! — взорвалась Эбби. — Я скажу им правду: мой отец был алкоголиком; он умер, когда мне исполнилось шесть, и это единственный достойный поступок в его жизни. Еще я могу сообщить, что моя жирная мать обладала кругозором посудомойки и пределом ее мечтаний в отношении дочери был титул «Мисс Эйпл-Джанкшен» и умение хорошо готовить. Не правда ли, идеальная биография для вице-президента? — И она залилась слезами ярости. Абигайль никогда не была плаксой, Тоби помнил только те самые два случая…

Ему пришлось вмешаться.

— Эбби, послушай меня. Ты влипла с этой фотографией Фрэнси, так давай возьми себя в руки и последуй совету Пэт Треймор.

После этих слов Эбби успокоилась — она всегда доверяла ему.

Тоби услышал шаги Абигайль в коридоре. Он с беспокойством ждал ее появления. Пелхэм одобрил ее намерение показаться на рождественской службе в кафедральном соборе и посоветовал надеть что-нибудь фотогеничное, но не роскошное. «Оставьте ваши соболя дома», — сказал он.

— Доброе утро, Тоби. Счастливого Рождества. — В ее приветствии явственно слышалась саркастическая нотка, но голос звучал спокойно, и Тоби понял, что Абигайль снова обрела свойственное ей хладнокровие.

— Счастливого Рождества, сенатор. — Он обернулся. — Эге, ты великолепно выглядишь!

Миссис Дженнингс надела ярко-красный прогулочный костюм — длинный двубортный пиджак и плиссированную юбку.

— Выгляжу, как помощница Санта-Клауса. — Абигайль фыркнула, но не столько сердито, сколько шутливо. Она приняла из его рук чашку и подняла ее, словно намереваясь произнести тост. — Справимся и с этим, правда, Тоби?

— Можешь не сомневаться!

* * *

Пресса ждала ее у входа в собор. Как только Абигайль вышла из машины, корреспонденты телевидения бросились к ней с микрофоном:

— Счастливого Рождества, сенатор!

— Счастливого Рождества, Боб.

Эбби — умница, размышлял Тоби. Не зря она взяла себе за правило запоминать имена журналистов и телевизионщиков, какими бы мелкими сошками они ни были.

— Сенатор, вы идете на рождественскую мессу в Национальный кафедральный собор. С какой просьбой вы бы хотели обратиться к Всевышнему в этот праздничный день?

Абигайль задумалась, потом серьезно ответила:

— Боб, я думаю, все мы молим о мире, не так ли? А еще мне хотелось бы помолиться о голодных. Как было бы чудесно, если бы каждый человек на Земле — мужчина, женщина или ребенок — мог сегодня сесть за праздничный стол! — И, одарив репортера улыбкой, она присоединилась к толпе, вливавшейся в собор.

Тоби вернулся в машину.

Замечательно, мысленно похвалил он Абигайль и потянулся под сиденье за программой бегов. В последнее время лошадки были к нему не слишком благосклонны. Пора бы удаче повернуться к нему лицом.

Служба длилась час и пятнадцать минут. Когда Абигайль вышла из собора, ее поджидал другой репортер. Его вопросы были потруднее:

— Сенатор, вы видели обложку «Нэшнл миррор» на этой неделе?

Тоби как раз огибал «кадиллак», собираясь открыть дверцу перед леди сенатором. Он затаил дыхание в ожидании ответа. Удастся ли Эбби справиться с собой?