Соглядатай Его Величества - [33]

— Что за бессмыслица? Среди седел? При чем тут какие-то седла?

— Не знаю, — ответила Мэв. — Дядя закричал Оуэну, чтобы тот отпустил Тэлбота, однако перед этим разослал гонцов — предупредить разведчиков, что Тэлбот выезжает. Вскоре после его отъезда Морган отправил ему вдогонку Оуэна с отрядом всадников. — Мэв повела плечами. — Кому какое дело до этого Тэлбота? Он был английским шпионом. Здесь никто его не оплакивал.

Корбетту захотелось спросить ее — а его она не считает английским шпионом? И больше того, будет ли здесь кто-нибудь, в особенности она, оплакивать его гибель?

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Джону Баллиолу, королю Шотландии Божьей милостью и позволением Эдуарда Английского, казалось, будто сами стены Стерлингского замка сочатся и блестят потом под знойными лучами летнего солнца. Рои мух, плодившихся в навозных кучах на дворе, влетали в распахнутое окно и сновали над столом, где оставались крошки съестного и лужицы пролитого вина. Баллиол изнывал от жары в своих толстых, украшенных золотом облачениях — так жарко ему не было никогда в жизни. Он обливался потом, а из-под манжет его потрепанного золотого одеяния вытекала грязная струйка. Он старался не слушать трескотню епископов и шотландской знати, с отвращением глядя на стол с объедками мяса, перепачканными хлебными тарелками и огромными лужами красного бордо.

Эти лужи поблескивали, как кровь, и Баллиол, светловолосый, тонколицый, взирал на них своими кроличьими глазами и думал — уж не является это вино предостережением, пророчеством грядущего кровопролития. Ведь он вынашивал заговор против своего сюзерена, английского короля Эдуарда, и хотя Баллиол боялся всех и вся, Эдуард Английский вселял в него особый ужас. Одному Богу известно, когда этот страшный человек вздумает пойти войной на север. Его тяжелые обозы загрохочут по дорогам Шотландии, где копыта боевых коней оставят глубокие вмятины, предупреждая шотландцев, что Эдуард Английский, Карающий Молот их королевства, снова пожаловал.

Полчища англичан были величественным и жутким зрелищем — будто движущийся лес смерти, но, как Баллиол знал из собственных повторяющихся кошмаров, вящий ужас воплощала рослая фигура Эдуарда, закованного в черную броню, сидящего на черном боевом коне в золотой попоне. Желтоватые, а теперь поседевшие с годами космы развеваются на ветру, а крепкое стариковское тело упрятано под стальной панцирь. Баллиол раздумывал, уж не пророчит ли ему вино о том, что когда Эдуард прознает о его, Баллиола, кознях, то снова вторгнется в Шотландию и со своим огромным войском опустошит все королевство от Твида до подножий северных холмов и гор. Баллиол испустил вздох и заерзал на жестком стуле. Слабый желудок крутило, с урчанием и резкими болями, и Баллиол вновь ощутил уныние при мысли о собственной немощи, даже в палате совета не позволявшей ему управлять собственным телом.

Баллиол долгое время мечтал о короне, но, лишь сделавшись королем, понял, какое это страшное бремя. Шотландия являла собой бесконечную драку враждующих между собой клик: бароны Равнин презирали вождей северных кланов, а лорд Островов со своими гладкими, низко сидящими в воде галерами был вечно готов воевать против тех и других. Как можно сохранить мир в такой стране? Несколькими годами ранее истинный король Шотландии, Александр III, умер таинственной смертью, не оставив наследника мужского пола.

Шотландские лорды грызлись между собой за престол, а Эдуард Английский, будто большой черный кот, сидел в укрытии и наблюдал за этой крысиной склокой, пока все не устали, а потом вмешался и торжественно вынес свой приговор: лучшим претендентом из знати является Баллиол. Едва только Баллиол согласился принять власть, Эдуард связал его такими суровыми условиями, что стало ясно: король шотландский — не более чем вассал короля английского. Баллиол, разумеется, возражал против такого поворота дела, и Эдуард снова и снова наведывался на север, дабы напомнить шотландскому правителю о принятых обязательствах. Баллиол сознавал, что недостаточно силен, чтобы противостоять Эдуарду, не говоря уж о собственных баронах, и морщился от стыда, вспоминая былые унижения: английские купцы вызывали его в Эдуардов суд и, словно со своего слуги, требовали отчета обо всех действиях и решениях.

Разумеется, важные шотландские лорды, возглавляемые Брюсами и Коминами, наблюдали за всем этим с кривой ухмылкой, посмеивались между собой и презрительно называли Баллиола Эдуардовой пешкой или куклой. Баллиолу же ничего не оставалось, кроме как смиренно покоряться, несмотря на кипящую в душе злобу.

Однако теперь все было иначе: спасение явилось оттуда, откуда его никто не ожидал. Филипп Французский захватил Гасконь, коварно указав Эдуарду, что тот — такой же вассал Франции, как Баллиол — вассал Англии. Больше того, Филипп плел козни в Нидерландах, привлекал на свою сторону Эрика Норвежского и собирался втянуть Шотландию в свой великий замысел против Эдуарда Английского. Вначале Баллиол отказывался, колебался, боясь Эдуарда, но потом Филипп убедил его, что Англии грозит смута в Южном Уэльсе и в Гаскони, да и впереди ее ждет беда, потому что у Филиппа имеется соглядатай в Эдуардовом совете, — человек, близкий к королю, передающий французам все его слова и помыслы. Французы уверяли, что этот изменник поможет им ослабить могущество Эдуарда и подорвать его, как почти столетие назад Филипп-Август подобрал ключ к могуществу Эдуардова деда, короля Иоанна, и выгнал его из Нормандии.