Соглядатай Его Величества - [32]

Корбетт оставил эти слова без ответа. Он боялся, как бы Мэв не затеяла ссору, открыто назвав его английским соглядатаем. Остерегался Корбетт и Моргана, который мог бы оскорбиться тем, что англичанин ухаживает за его племянницей. Но, к его удивлению, старый плут лишь смеялся и похлопывал его по плечу. Похоже, заключил Корбетт, Мэв — единственный человек, которого лорд Морган побаивается.

Иначе дело обстояло с Оуэном, начальником стражи. Он улыбался еще чаще, но при встрече с Корбеттом в его темных глазах сверкала лютая злоба, и даже Ранульф, уже привыкший к однообразию жизни в замке, предостерег своего господина, чтобы тот был начеку. Корбетт внял его совету. Однажды Мэв привела его во двор, где Оуэн муштровал воинов. Хьюго привык к конным фалангам английских рыцарей, к этому великолепию красок: ратники в кольчугах и броне, украшенной гербами, делали выпады и отражали их мечами, булавами и копьями с затупленными наконечниками, как того требовали правила турнира. Но здесь все было немного иначе, и когда Оуэн заметил Мэв с Корбеттом на лестнице башни, он выбрал одного из своих воинов и устроил с ним потешный бой, чтобы покрасоваться перед Мэв и устрашить англичанина.

Корбетт ощутил ревность, когда Мэв захлопала в ладоши и закричала от восторга, но и сам не мог не признать доблести валлийца и мысленно поклясться, что, если дело дойдет до драки, ему придется умертвить Оуэна первым же ударом, потому что этот человек — прирожденный воитель. Оуэн и его противник сражались, сидя верхом на крепких, проворных гарронах — послушные кони поворачивались и кружились, повинуясь наездникам, которые сжимали им бока коленями или бедрами. На обоих бойцах были легкие доспехи — кольчуги, штаны вареной кожи и сапоги, а головы защищали остроконечные шлемы с нащечными и носовыми пластинами. Каждый из них держал маленький круглый щит и — поскольку бой был потешным — меч с притуплённым острием, который тем не менее мог нанести серьезную рану. Всадники кружили и нападали друг на друга. Оуэн так искусно владел мечом, что вызывал у зрителей возгласы восхищения; он несся как вихрь и так ловко уклонялся от ударов, что казалось, будто он и его конь — единое существо. Время от времени Оуэн заставал противника врасплох и плашмя ударял беднягу по груди или животу.

Наконец, Оуэну наскучила эта забава, он поворотился и галопом поскакал прочь, но его противник, с мечом наготове, бросился в погоню, так что из-под копыт его коня взметнулась пыль. Оуэн развернул скакуна, чтобы встретить противника, но полный галоп, похоже, не удался ему. Корбетт усмехнулся про себя, решив, что Оуэн чересчур самоуверен и что противник может запросто сбить его. Всадники поравнялись, и Корбетт увидел, как Оуэн поднырнул под занесенный меч соперника, и в тот самый миг, когда тот совершал рывок вперед, Оуэн придержал своего коня, чуть не прижав его круп к земле, и обрушил собственный меч на затылок противника, так что тот без чувств рухнул наземь. Зрители издавали торжествующие крики, а Оуэн снял шлем и, подняв меч, поприветствовал раскрасневшуюся, взволнованную Мэв. Корбетта он смерил убийственным взглядом.

Корбетта ничего тут не тревожило, разве что страсть Мэв — всякий раз, как они выезжали куда-нибудь вдвоем, они много целовались, объятия делались все более пылкими, более требовательными. Корбетту хотелось овладеть девушкой, он втайне надеялся, что она позовет его в свою спальню. Однажды он даже обронил намек на это — но в ответ услышал едкое замечание, что она не собирается дарить свое девство проезжему англичанину. Корбетт подумал, что она боится его отъезда, а ведь он в Ните уже четвертую неделю! Эдуард наверняка с нетерпением дожидается его возвращения, а между тем его длительное пребывание здесь, похоже, накаляет обстановку в замке. Мэв явно желала его, но скрывала свои чувства под колкими насмешками. Морган попросту не обращал на него внимания, Оуэн следил за ним, как охотник за дичью, а Ранульф, смертельно скучавший, но теперь не на шутку напуганный открытой враждебностью Оуэна, умолял своего господина поскорее вернуться в Лондон.

Корбетт с тревогой спрашивал себя, позволит ли им Морган беспрепятственно уехать, и даже если да, то послушается ли повелений лорда Оуэн со своими людьми? Однако еще больше беспокоило Корбетта другое: как встретит его король, было уже ясно. Ему так мало удалось узнать в Ните, да и то, что он узнал, было не ново: Морган готов к мятежу, но нет никаких указаний на то, что он как-то сносится с французами или с изменником из Эдуардова совета. Разумеется, Корбетт продолжал задавать вопросы, где только мог, но наталкивался на непонимающие взгляды. Мэв отвечала тем же. Она помнила Тэлбота, помнила даже день, когда тот покинул Нитский замок навсегда.

— В тот день, — сказала она, — между Тэлботом и Оуэном произошла яростная ссора. Тэлбот требовал, чтобы ему разрешили уехать, потому что того требуют дела короля, а Оуэн не хотел отпускать его.

— Почему? — спросил Корбетт. — К чему было Оуэну удерживать его?

— Это мне неизвестно, — резко ответила Мэв. — Я только слышала, как Оуэн кричал, что Тэлбот побывал среди седел!