Согласие на брак - [50]

Они были приглашены крестными на крестины младенца, появившегося в семье коллеги Джиффорда. Глядя, как малютка Эми Роули удобно устроилась у нее на руках, Барбара почувствовала, как потеплело у нее в груди. С нежностью смотрела она на кроху, на сморщенное личико с огромными серьезными глазами. Она страстно мечтала иметь собственного ребенка, но как это возможно, если они с мужем спят в разных половинах дома?

Мысль о том, что брак ее не такой, как у людей, не давала ей покоя. После крестин Роули и его жена предложили им остаться у них на ночь. Джиффорд пытался отнекиваться, но Роули в конце концов настоял на своем. Джиффорд то и дело прикладывался к бутылке и в итоге напился допьяна.

Вечером, деля со своим мужем кровать в доме Роули, Барбара уютно прижалась к нему и прошептала:

– Джиффорд, я хочу быть тебе настоящей женой. Мы могли бы иметь собственного ребеночка.

– Нет! – Он словно ошпаренный отпрянул и повернулся к ней спиной.

Она ласково погладила его по плечу, но он притворился спящим.

– Джиффорд… – взмолилась она, – мы же муж и жена уже почти два года.

Он издал страдальческий стон и сказал, что пора спать. От него разило виски.

– Прошу тебя, Джиффорд… – Она провела ладонью по его спине. Впервые она касалась его так… интимно. Плоть ее изнемогала от мучительного томления. Она хотела быть любимой, хотела, чтобы он положил конец этой пытке, чтобы подарил ей ребенка. Она почувствовала, как напряглось его тело, затем он резко вскочил и, повернувшись к ней лицом, рявкнул:

– Оставь меня в покое! Я не хочу тебя. Неужели ты не понимаешь?

Она в ужасе отшатнулась от него. Лицо его казалось мертвенно-бледным в призрачном лунном свете, который проникал в комнату сквозь неплотно задернутые шторы.

– Джиффорд?..

– Неужели ты ни о чем не догадывалась, несчастная? Неужели ты не видишь, что происходит под самым твоим носом?

– Я… я не понимаю… – Она приподнялась и, подперев голову рукой, посмотрела на него. – Джиффорд, мы должны поговорить. Так больше не может продолжаться. – Внезапно ее осенило. – Скажи, у тебя… – Она мгновение колебалась, наконец решилась: – У тебя есть другая женщина? Ты это имеешь в виду?

Он разразился хохотом, и хохот его был страшен.

– Женщина? Зачем мне другая женщина? Что прикажешь с ней делать? Это Дункан, тупица. Дункан! Дункан! Он единственный, кого я хочу, единственный, кто мне нужен. Если ты не в силах примириться с этим, можешь убираться из моей жизни, катись в свою Шотландию. Возможно, так будет лучше.

К утру в голове у нее уже созрел план. И вот тем вечером она начала методично претворять его в жизнь.

Она приготовила праздничный ужин, чтобы отметить вторую годовщину их свадьбы, во время которого щедро подливала ему шампанское и виски, пока он не напился до бесчувствия. Когда пришло время ложиться, он был не в состоянии без посторонней помощи подняться по лестнице и не протестовал, когда она осталась с ним в спальне. Он грузно повалился на массивную, красного дерева, под бархатным балдахином кровать. На лакированном столике ярко горела масляная лампа. В Уайдейле не было электричества, но это обстоятельство ничуть не смущало Барбару. Гленокри, где она росла, цивилизация с ее удобствами обошла стороной.

– Чего не имеешь, о том не жалеешь, – повторяла ее мать.

Она ошибалась.

Барбара, после двух лет замужества, чувствовала себя обманутой. Ее одурачили. И теперь она мечтала иметь мужчину, на которого можно было бы положиться, который любил бы ее и который сделал бы ее настоящей женщиной. Все ее женское естество жаждало исполнить предназначение, уготованное ей природой. Ей не терпелось стать такой же, как все женщины. Освободиться от бремени девственности, на алтарь которой она принесла себя, выйдя замуж за Джиффорда Уэлдона.

Она с отвращением посмотрела на мужа. Глаза его были закрыты. Он мерно похрапывал. Тогда она принялась стаскивать с него одежду, бросая ее на пол. Покончив с этим и видя, что он не просыпается, она разделась сама и легла на красное шелковое покрывало рядом с ним.

У него было сильное, атлетически сложенное тело. Теплое тело. Она закрыла глаза и попробовала представить, что это не Джиффорд Уэлдон, а совсем другой мужчина. Прижавшись к нему, она начала руками ласкать, массировать его тело. Он тихо застонал, но глаза так и не открыл. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы вызвать у него эрекцию. Он выгнул спину и выдохнул:

– Дункан…

Ненавидя себя за то, что ей приходится делать, Барбара заняла позицию сверху и начала опускаться – медленно, чтобы быть в состоянии контролировать боль, которую, она знала это, ей непременно придется преодолевать. Он вдруг дернулся и стал ритмично двигать торсом, пока они незаметно не поменялись местами и он не оказался сверху. Отступать было поздно. Джиффорд страшно простонал, и все было кончено. В душе у Барбары все ликовало. Джиффорд пришел в себя и, тяжело дыша, дико вращал глазами. Заметив Барбару, он в недоумении открыл рот и ошалело уставился на нее.

Когда до него дошел весь чудовищный смысл произошедшего, он резко вскочил, освобождая свою заключенную в женское чрево плоть, и кубарем скатился с кровати. Раздался страшный грохот – это Джиффорд наткнулся на ночной столик и со злости пнул его ногой так, что он пролетел полкомнаты. Когда Джиффорд выпрямился, она увидела, что мышцы у него на животе неестественно вздулись, словно их свело судорогой. И тут его вырвало. По ввалившимся щекам катились слезы. Он бросил на нее исполненный отвращения взгляд, повалился на ковер, неловко скорчился и замер.