Софья Перовская - [28]

* * *

Революционеры-народники исчерпали себя первым мартом, указывал В. И. Ленин. В этих словах кратко выражена трагедия второго поколения русских революционеров. Момент их наивысшего успеха был в то же время моментом последнего напряжения сил. Царизм победил. «Коронованный мопс» — Александр III, свора озверевших «охранителей устоев» — от «министра борьбы» Толстого и демона реакции Победоносцева до 40 тысяч столоначальников, по выражению Салтыкова-Щедрина, управлявших Россией, действовали, исходя из принципа знаменитого будочника: «Тащить и не пущать». Для уцелевших борцов, так же как и для всех честных мыслящих людей, 80-е годы были исключительно тяжелым периодом.

Одни продолжали героические, но бесплодные попытки изменить что-либо террористическими актами. Так, например, Александр Ульянов, брат В. И. Ленина, пытался вместе с друзьями 1 марта 1887 года спустя шесть лет после убийства Александра II повторить подвиг Перовской и ее единомышленников. Царизм мстил казнями, наполнял каторгу новыми узниками. Он легко находил нужных ему палачей. Куда труднее было революции найти новых Желябовых, Перовских, Ульяновых…

Разочарование и уныние охватили других… С грустью вспоминая погибших борцов, эти люди считали, что кровь была пролита напрасно, что лишь через много десятилетий, а может быть и столетий, путем кропотливой мирной повседневной работы изменится лицо России. Одни видели выход «из всех зол» в распространении удобрений и семян… другие — в «преобразовании министерства государственных имуществ в министерство земледелия»… третьи — в других формах «самоуслаждения своими мещанскими прогрессами»[5]. Часть разочарованных либералов считала, что до большого поражения царизма в войне (подобно Крымской) нечего и думать о каком-либо сопротивлении ему.

Кроме продолжателей террора и защитников «малых дел», было немало и таких, которые «сжигали все, чему поклонялись», предавали анафеме свое революционное прошлое, становились ренегатами, хулителями погибших революционеров. Таким оказался, например, бывший член Исполнительного комитета «Народной воли» Лев Тихомиров. «Все было зря, незачем было бороться и бесплодно проливать кровь» — вот к чему сводилась философия этих людей.

Но история опровергла и скептицизм разочарованных, и клевету перебежчиков. Нет, не зря погибли первые поколения русских революционеров!

«Декабристы разбудили Герцена, Герцен развернул революционную агитацию.

Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная Чернышевским и кончая героями „Народной воли“. Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом. „Молодые штурманы будущей бури“ — звал их Герцен»[6].

Знамя освободительной борьбы, которое подняли дворянские революционеры и развернули революционеры-разночинцы, не упало. Его подхватили и понесли вперед с неслыханной и неизвестной прежним борцам энергией пролетарские революционеры, ленинская партия. Третье поколение русских революционеров училось на ошибках предшественников. У него было огромное преимущество — многочисленная армия пролетариата, составлявшая основу движения, те народные массы, которых не хватало революционерам от 1825 до 1895 года. «Мы пойдем не тем путем», — сказал молодой Ильич, узнав о казни старшего брата-народника: не только крестьянство, рабочий класс, не горсть храбрецов, ведущая единоборство с правительством, а мощная партия, связанная с народом, не индивидуальный террор, а массовое движение — стачки, демонстрации, восстания, революция. В знаменитом ленинском «Протесте российских социал-демократов» 18 лет спустя после гибели руководителей «Народной воли» говорилось: «Если деятели старой „Народной воли“ сумели сыграть громадную роль в русской истории, несмотря на узость тех общественных слоев, которые поддерживали немногих героев, несмотря на то, что знаменем движения служила вовсе не революционная теория, то социал-демократия, опираясь на классовую борьбу пролетариата, сумеет стать непобедимой»[7].

В этих замечательных ленинских словах заключается исчерпывающий ответ на вопрос, кто является истинным наследником лучших традиций революционеров 70–80-х годов: не либеральные эпигоны народничества — «народники-нереволюционеры» — и не те «революционные авантюристы», которые продолжали уповать на террор даже тогда, когда уже ясно были видны другие пути и другие силы освобождения России. Сторонники этих течений не шли дальше попыток воскресить ошибки революционеров-семидесятников, возвратиться, по существу, к теориям и методам, решительно осужденным и развенчанным историей. С ними Ленин и революционная социал-демократия вели непримиримую идейную борьбу.

Но, беспощадно критикуя ошибочные взгляды «Народной воли», марксисты никогда не забывали, что народники 70-х годов были прежде всего искренними революционерами; с глубоким уважением говорил В. И. Ленин об их ненависти к самодержавию, беззаветной преданности интересам народа, об их мучительных, пусть и неправильных, поисках настоящего пути. «Марксизм, как единственно правильную революционную теорию, Россия поистине выстрадала