Софья Палеолог - [29]

Стараниями кардинала Софья и ее братья получили всё же некоторое образование. Дочь Фомы Палеолога умела читать и писать по-гречески и, надо думать, по-итальянски и по латыни. Но не стоит торопиться приписывать Софью к кругу просвещенных аристократов с широким гуманистическим и политическим кругозором. О том, насколько образование юных Палеологов было успешным, судить сложно. Ни за Софьей, ни за ее братьями не замечено какой бы то ни было «книжной деятельности» или стремления окружать себя действительно высокообразованными людьми. До сих пор не обнаружено ни одного автографа Софьи, хотя причина этого, по-видимому, в плохой сохранности архивов.

Из письма Виссариона становятся ясны подробности, касающиеся положения молодых Палеологов в Риме. На содержание сыновей деспота (в том числе оплату труда учителей) денег выделялось меньше, чем на содержание одного Фомы. Папа по-прежнему ежемесячно выделял семейству 300 дукатов, но кардинала Исидора в живых уже не было, а потому те 200 дукатов, которые он давал Фоме, его детям уже не доставались. Виссарион сообщал о том, как следовало распределить папские деньги: «Святейший папа желает, чтобы двести дукатов ежемесячно были поровну разделяемы между принцами, дабы расходовались на питание их и прислугу их — по шести или семи человек у каждого, а также на покупку и прокорм по меньшей мере четырех коней, на жалованье прислуге и на одежду принцев, чтобы одежда была красивой и чтобы еще оставалось кое-что у каждого на случай помочь, если заболеют, и для другой надобности. А остальные сто дукатов каждый месяц, или тысячу двести в год, дабы расходовались на каких-нибудь знатных лиц и достойных людей, которые бы с ними были, чтобы служить им, и сопровождать, и охранять…»^{209} Последние слова особенно значимы: Виссарион осознавал, что если у юных Палеологов не будет перед глазами положительного примера — людей, которые ежедневно смогут своим поведением направлять развитие детей в нужное русло, — все усилия, направленные на их образование, будут тщетны.

Итак, при Палеологах в Риме сохранялся небольшой двор, хотя их жизнь была достаточно скромной. Ядро двора составляло окружение семьи Фомы Палеолога, прибывшее в Рим с Корфу вместе с наследниками деспота. Одним из спутников Палеологов аристократического происхождения был наследник крымского княжества Феодоро (Мангупа) Константин, грек по происхождению.^{210} В число их приближенных едва ли входило большое число высокообразованных мужей, однако, разумеется, абсолютно безграмотных людей среди них было немного. Наиболее талантливые и харизматичные представители окружения юных Палеологов в Италии постепенно знакомились с ренессансной культурой. В Риме складывался круг тех, кто отправится с Софьей на Русь.

Двор юных Палеологов в Риме не стал гуманистическим центром, но был местом, куда стекались обездоленные греки-эмигранты в надежде на милости Римской курии. Папа был обеспокоен тем, что греков в Риме слишком много и если все они соберутся вокруг детей Фомы, как они когда-то собрались вокруг самого деспота, папа не сможет их содержать. Эта проблема особенно остро встала перед Андреем Палеологом в 1490-е годы, когда папы почти перестали выделять ему средства, а не нашедших себя греков вокруг него становилось все больше…^{211}

Сначала главным наследником Фомы считался его старший сын Андрей. Однако поведение Андрея и Мануила мало соответствовало надеждам Виссариона. В конце 1460-х годов, когда братьям было примерно по четырнадцать-пятнадцать лет, они «часто предавались распутству», порой не посещали мессы и много пили.^{212} Уже после того как Софья уедет в Москву, Андрея Палеолога навестит ученый грек Константин Ласкарис. Он будет поражен тем, что деньги, которые папа выделял на содержание «деспота ромеев», тратились на выпивку и проституток, а наследник тех, кто носил пурпур и шелк, «прикрывал свое тело лохмотьями за два сольдо…».^{213} Что ж, тяжелое детство и в особенности ранняя потеря родителей наложили на характер братьев негативный отпечаток.

Софья была более послушна и, хочется верить, не пошла по кривой дорожке, избранной ее братьями. Во всяком случае, источники не сохранили какого-либо осуждения ее поведения в 1460-е годы.

В первое время ее пребывания в Риме ни Виссарион, ни папа не видели ее роли в деле «спасения Византии». Более того, имеются некоторые данные, согласно которым в 1466 году (то есть в возрасте около пятнадцати лет) она была выдана замуж за человека из старинного аристократического рода Караччоло.^{214}

Присмотримся к этим известиям внимательнее. Согласно Сфрандзи, Софья была обвенчана папой Павлом II с этим Караччоло в мае 1466 года. Имя ее жениха источники не сохранили. В фамильных хрониках и документах обеих ветвей семьи Караччоло — римской и неаполитанской — никаких сведений об этом браке нет. Тем не менее в болонских хрониках, в которых речь идет о проезде Софьи через город в 1472 году, она названа «вдовой Караччоло».

Караччоло входили в тот же гуманистический кружок при арагонском дворе в Неаполе, что и некоторые близкие Виссариону и Софье Палеолог греки. Речь идет о Георгии (Юрии в русской традиции) и Дмитрии Траханиотах,