Soft power, мягкая сила, мягкая власть. Междисциплинарный анализ - [15]

Отношения между акторами международно-политической системы существуют преимущественно в форме сотрудничества или соперничества. Современная виртуализация политического пространства приводит к вытеснению традиционных форм международных связей в символические сферы их реализации, где и в чем, собственно, и проявляется феномен «мягкой силы» как властной претензии на захват смысловой сферы отношений. Достижение политических целей в таком случае обеспечивается путем манипуляции общими смыслами – ключевым ресурсом конструирования социальной реальности и достижения «желаемого будущего».

Виртуализацию и социально-коммуникативную обусловленность международно-политической среды подчеркивают теоретики школы «новой (критической) геополитики». Они акцентируют внимание международного научного сообщества на проблемах социокультурного и мировоззренческого характера, предлагая заниматься изучением «карт смыслов и значений не в меньшей степени, чем картами государств» [2].

Дж. Най определяет «мягкую силу» как «внешнеполитический ресурс особого рода, способность привлекать других, чтобы они желали того, что хочешь ты» [3]. Деятельность субъекта управления в работах Ная описывается исключительно как конструктивная, направленная на формирование стратегических контуров и целей (аттракторов), которые «привлекут» других акторов международно-политической системы.

Тем не менее, «мягкое» воздействие не ограничивается исключительно конструктивным воздействием. Одним из условий «привлечения другого» является его дезинтеграция как стратегического субъекта, уничтожение его субъектности (самостоятельности, независимости) как таковой. Лишенный собственных ценностей, целей, идеалов (аттракторов-состояний развития), объект «мягкого» воздействия «примыкает» к аттрактору, который предложен ему источником «мягкого» влияния.

Деструкции подвергается, в первую очередь, ценностно-мировоззренческое поле социума. Как поясняет Дж. Най, «мягкая сила – это не просто влияние… и нечто большее, чем убеждение или способность направлять людей аргументами. Мягкая сила образуется в значительной степени из наших ценностей» [4]. Иными словами, через каналы международной коммуникации происходит воздействие на духовные ценности и жизнеутверждающие идеалы объекта на уровне массового сознания (включая массовое бессознательное). С помощью корректировки или полной замены целевых и аксиологических установок общества и индивида происходит их адаптация в соответствие с целями субъекта воздействия.

Для того, чтобы формируемое у объекта управления влечение к иным ценностям стало его мотивацией к проектируемым действиям, в структуре «мягкой силы» находится механизм перекодирования смыслов, изменения интерпретации реальности путем воздействия на бессознательную, архетипическую призму восприятия реальности.

В этой связи отмечается сходство (и, возможно, преемственность) принципов «мягкой силы» с методологией «управляемого хаоса» (controlled или guided chaos). Как и «управляемый хаос», «мягкая власть» стимулирует деструктивные тенденции в объекте воздействия с целью поддержания его «бессубъектности», обеспечивающей эксплуатацию объекта управления в интересах источника влияния. «Последствия от воздействия такого “мягкого” оружия по масштабам вполне соизмеримы с принятыми представлениями о воздействиях оружия массового поражения» [5].

По нашему мнению, именно культурно-смысловая экспансия детерминирует иные элементы ресурса «мягкой силы» – вес авторитета, степень доверия и лидерства, репутационный капитал и т. д. Ценностно-мировоззренческий компонент, т. е. система целевых и аксиологических установок личности и социальной группы, представляется ключевым в структуре ресурса «мягкой силы», интегрирующим на этой основе другие инструменты влияния (экономическое, образовательное и др.).

В этой связи, внешнеполитическую стратегию государства пред лагается анализировать, акцентируя внимание на том культур но-мировоззренческом влиянии, которое она оказывает на иных акторов мировой политики. Источником этого влияния является смысл (по А. Адлеру и К. Г. Юнгу) как базисное интегральное образование, детерминирующее содержание и направленность всей жизнедеятельности индивида или социального организма (в том числе государства).

Стратегические смыслы-ценности (суверенитет, справедливость, свобода, коллективизм, вера и т. д.), которые, по мнению автора, конструируют политическую стратегию, представляют детерминирующее содержание и стратегическую направленность развития субъекта стратегирования. Стратегический смысл может представлять модель социально-политического развития, включающую основополагающие принципы, ценности и цели долгосрочного развития, к примеру, модель многополярного мира, основанного на верховенстве международного права.

На сегодняшний день потенциал «мягкого» влияния российской внешнеполитической стратегии использован ограниченно. Трудно не согласиться с мнением С. Караганова, что «Россия обладает удивительно малой привлекательностью для внешнего мира. Уважают ее исключительно как сильного игрока» [6]. Помимо экономической, продовольственной и иной зависимости после распада СССР, Россия до недавнего времени была и реципиентом установок, ценностей и смыслов извне.