Социология права - [26]

Недостатки конкретной конституции не должны служить аргументом против принципа разделения властей. Это важнейший конструктивный элемент всех систем смешанного правления, которые являются единственными свободными правлениями на земле. Примерами выступали Рим, Великобритания и США, где разделение и борьба властей есть важнейшее условие свободы. Барнав принадлежит к тому широкому кругу французских либералов, которые, если не усматривали в политической системе Англии модель политического устройства, то во всяком случае апеллировали к ее опыту как центральному аргументу. В этом смысле его подход обеспечивает преемственность таких англофилов, как Монтескье в XVIII в. и Гизо в XIX в. Существенное значение имели анализ федерализма (по образцу США) и в то же время обращение к опыту Славной революции в Англии 1688 г., когда в результате переворота окончательно утвердилась парламентская монархия: наследственный монарх был заменен выдвинутым и ограничен в прерогативах во имя защиты публичных свобод.

Взгляды АБарнава сходны с идеями Мирабо и отражают принципы 1789 г.: сильная монархия, ограниченная в то же время ассамблеей, король, порвавший с аристократическим обществом, цензовое избирательное право, способное охватить весь средний класс. Главная идея Барнава и его единомышленников – спасти короля, чтобы спасти конституцию и общественный порядок, – сделала его лидером большинства в Конституционной ассамблее. В дальнейшем, это была линия умеренных (Сийеса), противостоявшая линии Робеспьера. Либеральная позиция устами Барнава выступала, таким образом, за превращение «революционного государства» в «конституционное государство».

Либеральная концепция правового (конституционного) государства, представленная трудами Сийеса, Кондорсэ, Бриссо и Барнава в период революции, в постреволюционный период оказалась в центре размышлений Бенджамена Констана, Шатобриана, Гизо, Токвиля, Ламартина, мадам де Сталь и других основателей умеренного либерализма. Эта идеология включает критику теории народного суверенитета Руссо, с одной стороны, и деспотии во всех ее видах (отрицание якобинской и монархической диктатур) – с другой; отрицание революционного фанатизма и апология локковского либерализма; поддержку принципа разделения властей и концепцию особой «нейтральной власти». Суть проблемы, как ее выразил Б. Констан, состояла в том, чтобы найти средний путь между народной тиранией и монархической тиранией, отыскание которого предполагало новый политологический синтез. Его содержание определялось установлением парламентской ответственности министров и соответственно разделением министерской и королевской власти. Исполнительная власть принадлежит в этой конструкции министерству, но монарх сохраняет возможность влиять на его назначение и отставку. Это была конструкция дуалистической конституционной монархии. Именно эта идея нейтральной власти (le pouvoir neutre) позволила Констану перейти от республики (в республиканской модели конституции) к монархии (в модели конституционной монархии). Он стремился теоретически и практически обосновать роль института монарха как независимой инстанции, которая существует наряду с тремя другими властями, координирует их деятельность и умеряет противоречия между ними (78). Эта концепция является развитием того, что предлагал Сийес для выхода из конституционного кризиса в период Директории, но идет далее в направлении монархии, оказав, в свою очередь, существенное влияние на умеренный испанский, германский и российский либерализм (79).

Противоречие революционных идеологий с позиций либерализма – несоответствие новых институтов степени подготовленности общественного сознания. Эта мысль была очень четко сформулирована мадам де Сталь в рукописи теоретического труда о революции, которая не была опубликована при жизни, но подводит итог размышлений о конституционных циклах. Здесь выдвинута также определенная объясняющая схема процесса. Опережающее принятие демократической конституции получает поддержку передовой части общества, однако более значительная его часть стремится активно или пассивно повернуть ситуацию вспять. Это создает резервуар для восстановления деспотизма. Франция в 1789 г., согласно данной интерпретации, хотела умеренной монархии, а не республики. Республика была введена за пятьдесят лет до того, как умы были подготовлены к ее восприятию. Для этого пришлось прибегнуть к террору, который, не достигнув поставленной цели, вызвал обратное стремление в сторону от философского просвещения. С этим связана общая нестабильность конституционного процесса во Франции. Попытка найти выход в разделении властей не могла быть успешна в условиях кризиса. Таким образом, в ходе революции максимализм – провозглашение абсолютной свободы (к которому общество не готово) оказывается более опасным врагом демократии, чем роялистская оппозиция в силу неподготовленности народа к принятию республики. Поэтому демократы, завоевав власть, должны учиться ее сохранению у аристократии. Сохранение народных институтов требует принятия аристократических идей. Четко выступает идея цикла. Отсюда следовал вывод, важный для всей последующей либеральной традиции: в обществе имеют смысл лишь те изменения, которые подготовлены общественным сознанием, и лишь в той мере, в какой они соответствуют поступательному развитию прав и свобод личности. Поэтому неправомерно принесение в жертву некоему будущему идеалу уже достигнутых прав личности. Задача мыслящих людей – в просвещении, а не разрушении (80).