Социология - [21]

Бурдье минует данные пределы, считая этот предварительный объективизм необходимостью, чтобы на его основании определить практические условия. Центральная проблема у Бурдье – установление соотношения между познанием и действием, которое в исследовании становится соотношением между субъектом и объектом. Он считает, что все попытки прямого понимания означают абсолютное положение Я наблюдателя и что объективирование посредством структурного анализа приближает чуждое, хотя внешне его отдаляет. Целью познания у него становится понимание посредством объективирования. Так, дологическая логика практических действий, например ритуалов, не может быть понята путем “вживания” наблюдателя, обремененного рациональной логикой, а будет более “осязаемой” посредством дистанцирования и объективирования, хотя объективизм и лишает действительность динамики. Однако она является опытом, а не моментальным снимком.

В один ряд с феноменологическим и объективистским способами теоретического познания социального мира Бурдье ставит праксеологическое познание, в то же время диалектически преодолевая его. Его целью является обнаружение не объективных структур как таковых, а “структурированных структур, которые способны выступать как структурирующие структуры”.

Понятие практики, выдвигаемое Бурдье, имеет определенное сходство с понятием жизни в прагматизме. Оно берет свое начало в отказе от предположения, что всякое мышление возможно лишь как языковое или подобного рода логическое мышление. Практика для Бурдье определяется диалектикой объективных структур и глубоко усвоенных структур (“укорененность” в культуру), причем “диалектика” показывает, что глубоко усвоенные структуры нельзя полностью объяснить исходя из объективных структур, но и объективные структуры нельзя выводить из намерений действующих в них. Глубоко усвоенные структуры Бурдье трактует как систему диспозиций и подобным образом определяет и праксеологическое познание как диалектическое соотношение между объективными структурами, с одной стороны, и системой диспозиций, которые их актуализируют и воспроизводят,– с другой.

Систему органических или ментальных диспозиций и неосознаваемых схем мышления, восприятия и действия он именует “габитус” (habitus). Тем самым Бурдье преодолевает и объединяет объективизм и субъективизм; габитус устанавливает связь между структурой и практикой посредством “диалектики между интериоритетом и экстериоритетом”.

“Габитус есть одновременно система схем производства практик и система схем восприятия и оценивания практик. В обоих случаях эти операции выражают социальную позицию, в которой он был сформирован. Вследствие этого габитус производит практики и представления, поддающиеся классификации и объективно дифференцированные, но они воспринимаются непосредственно как таковые только теми агентами, которые владеют кодом, схемами классификации, необходимыми для понимания их социального смысла”.(Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть//Начала. М., 1994. С. 193-194.)

Практика, так же как теория самой практики, есть продукт диалектических отношений между ситуацией и габитусом, понимаемым как система длительных диспозиций.

Действие у Бурдье не определяется напрямую только экономическими условиями, на него накладывает свой отпечаток форма габитуса. Социальный класс определяет нечто большее, чем его экономическое положение и место, он отличается также символически вследствие разных форм габитуса, демонстрируемых индивидами, а всякая общественная практика формируется и тем и другим. Индивиды сохраняют в себе теперешнее и прежнее положение в социальной структуре в виде форм габитуса, которые включают как социальную личность со всеми ее диспозициями, так и указания на общественную позицию.

Хотя действия акторов, согласно Бурдье, мотивируются интересами, само понятие интереса – сложное и неоднозначное. Его можно понимать широко – как указание на то, что всякая конечная цель действия может рассматриваться как интерес, если актор ее преследует в ущерб чьим-то другим интересам. Более узкое понимание интереса коррелируется с понятиями престижа, богатства или власти. Бурдье предпочитает именно такую трактовку, понимая под интересом стремление к материальной выгоде. Но, рассматривая эту “выгоду”, он пользуется экономической терминологией для обозначения вещей не экономического порядка в строгом смысле слова. Фактически у Бурдье понятие “интерес” означает стремление к господству: социальная жизнь предстает как постоянная борьба за господство над другими.

Специфику анализа стремления к господству у Бурдье составляет описание типов и форм его реализации. Для этого он вводит два понятия: капитал экономический и капитал культурный. Первое из этих понятий не вызывает затруднений: богатый всемогущ. Придание культуре статуса капитала, по Бурдье, означает, что культура, как и экономический капитал, приносит выгоду, которая не исчерпывается экономическим обогащением, даже если оно тоже имеет место (например, понятие “рентабельность диплома”). Культура – это “символический капитал”. Иными словами, культура превращается в средство достижения господства благодаря существованию в обществе противоположности между культурой легитимной и нелегитимной. Бурдье больше интересует легитимная культура: он пытается раскрыть механизмы социального господства на основе исследования легитимной культуры и ее связи с экономическим капиталом.