Социальная революция в эпоху неолита: от Чаеню к Чатал-Гююку - [4]
Крыши Чатал-Гююка образовывали посреди дикой местности созданный людьми, искусственный ландшафт (илл.2), который рассматривается как своеобразное культурное достижение (Lewis‑Williams 2004: 32). На этих крышах располагались сосуды с припасами, очаги и мастерские (илл.3). Крыши были пространством, в котором осуществлялись производство и общение, они не имели частного характера (Düring 2002: 11/2). Очевидно, что жизнь в Чатал-Гююке должна была регулироваться полнотой взаимных договоренностей. Не только все продукты питания нужно было нести по крышам, но и любая грязная пеленка означала долгий спуск вниз, к реке (илл.2). Строительный материал для новых домов, глину и воду для ежегодного нового оштукатуривания внутренних стен домов, — все это должно было переноситься по лестницам и крышам других семей (Mellaart 1967: 46 и далее). Крыши отнюдь нельзя было перегружать до бесконечности, о чем свидетельствует находка двух подточенных и рухнувших в дом крыш (Hodder 1998: 8/2, 2003: 11/1). Предотвратить катастрофы можно было только с помощью сложной сети обязательных договоренностей (Martin и Russell 2000: 68), ставших рутиной обязательств (Hodder 1998: 9/1), материальные следы которых нам сегодня должны казаться знаками ритуалов (Hodder 1998: 10/2, Lewis‑Williams 2004: 56).
Все дома прямоугольны в плане, и у южной стены — там, где лестница с крыши вела в дом, — располагалось кухонное помещение с печью и очагом. Напротив, у северной и восточной стен, находились каменные платформы для сидения, еды и сна (илл.4) (Mellaart 1967: 72–74).
Эти платформы были рассчитаны на одного взрослого (возможно, с младенцем) или на 2 детей. Под платформами хоронили мертвых. Стены над ними были украшены настенными рисунками или рельефами. Квадратная средняя часть между кухонным помещением и платформами была покрыта плетенной циновкой и служила, как показывают найденные отходы, рабочим местом, как и крыши (Martin and Russell 2000: 61 и далее).
Фактически в Чатал-Гююке существовал только один-единственный дом в 1500 копий! Этот принцип строительства сохранялся во всех археологических слоях, так что на протяжении 1200 лет сооружались дома только одного этого типа, как это изображено на илл.4. Равенство в жилье распространялось также на материал, план, высоту и организацию пространства (Mellaart 1967: 70–78), даже на доступ воздуха (Mellaart 1967: 84). Внутреннее оформление, то есть украшение стен и платформ, однако варьировало (Hodder 1996b:362). Уже сама эта архитектура не оставляла места для социальных различий. Все дома были в качественном отношении одинаковыми, представительные сооружения, такие как храмы и дворцы, совершенно отсутствуют. Каждое здание было обитаемым. Разделение на «священное» и «жилое» осуществлялось не посредством строительства различных сооружений (Hodder 1996a: 6, Hodder 1996b: 362), но внутри каждого отдельного дома, где имелась священная зона (платформы под фресками) и «светские» части дома (кухонное помещение и рабочая зона в центре) (Hodder 1998: 9, Düring 2001: 4/2). Тем самым, не было и необходимости в существовании профессиональных священнослужителей. (На основе результатов раскопок в Чаёню, можно сделать вывод, что в рамках социальной революции культовые сооружения и жречество были полностью ликвидированы [Özdogan 1997: 16f, Özdogan 2002]). В 2003 г. было высказано предположение, что отдельные улицы вели в центр. Поскольку там предполагалось наличие представительной архитектуры (Mellink и Filip 1985: 19), Ходдер начал там раскопки и обнаружил… центральную свалку мусора! «Мало вероятно, что будут обнаружены общественные дворцы или здания. Чатал-Гююк опять‑таки состоит лишь из обычных домов и отходов» (Hodder 2003: 10).
Социальное равенство людей в Чатал-Гююке подчеркивалось еще и единственным различием между домами: по размерам жилой площади. Она соответствовала величине семьи, так что в распоряжении каждого взрослого или двоих детей моложе 15 лет находились 10–12 кв. метров, причем о размере семей говорит число платформ (Mellaart 1964: 93, Mellaart 1967: 75, 83; Hodder и Matthews 1998: 49–51 и рис. 6.3).
Поскольку один дом мог служить жильем до 120 лет (Mellaart 1967: 46 и далее), возникает вопрос: как люди приспосабливали жилую площадь к изменившемуся числу жителей? Ответ, возможно, может дать строительный план (Mellaart 1967:72). К каждому дому с 3 платформами (примерно 30 кв. м.) относились еще и 1–2 комнаты площадью по 10–12 кв. м., как видно на илл.4. Эти помещения служили для хранения запасов, но прежде всего, для хранения неорганических отходов, таких как осколки керамики, отходы каменного производства, мусор при уборке, пепел и зола из очага и печи т. д. (Martin и Russell 2000: 62/2f). Если потребность в жилой площади возрастала, отходы из комнаты переносились на стройплощадку, где их использовали для засыпки и изготовления плоского пола под фундамент нового дома (Martin и Russel 2000: 66–68). Опустевшая и очищенная комната могла затем служить для увеличения жилой площади (Düring 2001: 5/2). Так становится понятным, почему на плане отсутствуют комнаты в расширенных домах (Mellaart 1967: 72). Но поступали и наоборот: если в одном доме оставался всего один человек, то жилое пространство уменьшалось до 12 кв. м.! (Hodder и Matthews 1998: 49–51 и рис. 6.3).
