Социальная лингвистика - [85]
В работах И.И. Мещанинова 30–40-х гг., создававшихся в русле марровской стадиальной типологии, складывалась теория единого синтаксического развития языков мира: от древнейшего синкретизма слова и предложения через инкорпорацию к посессивному, эргативному и, наконец, номинативному строю предложения.
Однако позже И.И. Мещанинов отказался от трактовки синтаксических типов языков в качестве стадий языкового развития.
Становится все более очевидным, что прогресс в языке, его совершенствование нельзя связывать с тем или иным типом грамматического устройства. Воздерживаются от оценочных суждений крупнейшие типологи мира Э. Сепир, Ж. Вандриес. Не принята теория О. Есперсена, который считал развитие аналитизма прогрессом в языке. Скорее скептичным было отношение к гипотезе "спиралеобразного" развития языков X. Габеленца.
В. Скаличка, в 30-х гг. изучавший возможность связи определенного типа языка с ускоренным культурным развитием, впоследствии отказался от этих попыток. Вместе с тем В. Скаличка писал: "Мы не утверждаем, что подобных связей вообще не существует, а констатируем только, что они пока неизвестны" (Новое в лингвистике 1963, 25).
Итак, в истории языков не удается обнаружить единого направления грамматического развития и, таким образом, представить историю языков как движение к определенному типу грамматического устройства. Констатируя, например, усиление аналитических тенденций в современных славянских языках, следует помнить, что в целом аналитические способы древнее флексии, что в истории языков известна не только смена синтетического строя аналитическим, но и обратное движение (например, в китайском, тибетском языках). Нет оснований также считать универсальной тенденцию к агглютинативному сцеплению морфем. Если сомнительно существование единых путей грамматического развития, то еще меньше оснований связывать изменения в типологических чертах языка с его прогрессом или регрессом. Все это именно изменения, а не совершенствование языка.
В чем совершенство языка?
Тем не менее прогресс в развитии языка существует, однако он не связан со сдвигами в "технике" языка, т. е. в его грамматике и в звуковом строе.
Совершенствование языка заключается в развитии возможностей выразить новое содержание. Эти возможности определяются, во-первых, богатством словаря, во-вторых, стилистической специализацией языковых средств и видов речи, в-третьих, семантической дифференциацией синонимов.
Не случайно совершенствование языка связано в первую очередь с развитием лексики и стилистики. Лексика в сравнении с фонологией и грамматикой и стилистическая система в сравнении со структурой языка — это внешние, поверхностные области в языке. Поэтому словарь и стилистика наиболее прямо связаны с внеязыковой реальностью, с историей и культурой народа. Отзываясь на изменения во внешних условиях существования языка, они интенсивно и сравнительно быстро меняются и при этом приводят к изменениям в более глубоких, внутренних системах, в том числе к изменениям в языковой "технике" — в типологических чертах языкового строя.
Подобно тому как на современной Земле род Homo представлен единственно видом Homo sapiens, так и все языки находятся на одной ступени эволюции коммуникативных систем человечества. Не существует языков, которые сохранили бы черты предшествующего этапа эволюции, например языка питекантропов или неандертальцев. В устройстве разных языков нет ничего такого, что обрекало бы их на застой или замедленное развитие, как нет и "оптимальных" грамматических типов, которые предопределяли бы преимущества и совершенства соответствующих языков. Все языки обладают равными возможностями выполнять коммуникативные функции, развиваться и совершенствоваться. Однако эти принципиально равные возможности всестороннего развития, в силу социальных причин, оказываются в разной степени реализованными.
Историк культуры, восстанавливая родословную понятия "время", имел основания сказать о языке первых славянских переводов: "философски сырой язык" (Мурьянов 1978, 65). На заре славянской письменности это было действительно так. Зрелость и совершенство пришли позже — вместе с духовным развитием народа, в процессе этого развития. И уже первые переводы, созданные славянскими просветителями, были серьезным и смелым шагом от "философски сырого языка" к совершенному.
Совершенствование языка идет по многим направлениям. В совершенном языке есть имя для всего. Он — как поэт, о котором Блок сказал: "…сочинитель, человек, — называющий все по имени…" Совершенный словарь — это не просто большой словарь. Это разнообразный словарь. В нем есть слова обобщающие и слова уточняющие; есть слова, передающие чисто рациональное содержание, и слова, выражающие чувства; есть названия совокупностей, собирательные слова и названия для единичного, отдельного; в нем есть названия для невидимого, неслышимого, неосязаемого…
Дело, однако, не только в лексическом богатстве. Совершенство языка предполагает тонкую стилистическую дифференциацию языковых средств. Стилистическая неоднородность языка позволяет самим
Эта книга – о связях языков и древнейших религий мира (ведическая религия, иудаизм, конфуцианство, буддизм, христианство, ислам). Показаны особенности религиозного общения в различных культурах, влияние религии на историю языков, фольклора, литературных и филологических традиций. Читатель узнает о церковных конфликтах, связанных с переводом и толкованием священных книг, о мифопоэтических истоках ранней и современной философии языка.Пособие адресовано студентам гуманитарных факультетов вузов и колледжей.
Обновленное и дополненное издание бестселлера, написанного авторитетным профессором Мичиганского университета, – живое и увлекательное введение в мир литературы с его символикой, темами и контекстами – дает ключ к более глубокому пониманию художественных произведений и позволяет сделать повседневное чтение более полезным и приятным. «Одно из центральных положений моей книги состоит в том, что существует некая всеобщая система образности, что сила образов и символов заключается в повторениях и переосмыслениях.
Монография, посвященная специфическому и малоизученному пласту американской неформальной лексики, – сленгу военнослужащих армии США. Написанная простым и понятным языком, работа может быть интересна не только лингвистам и военным, но и простым читателям.
Ноам Хомский, по мнению газеты Нью-Йорк Таймс, самый значимый интеллектуал из ныне живущих. В России он тоже популярный автор, один из властителей дум. Боб Блэк в этой книге рассматривает Хомского как лингвиста, который многим представляется светилом, и как общественного деятеля, которого многие считают анархистом. Пришла пора разобраться в научной работе и идеях Хомского, если мы хотим считаться его единомышленниками. И нужно быть готовыми ко всесторонней оценке его наследия – без церемоний.
Институт литературы в России начал складываться в царствование Елизаветы Петровны (1741–1761). Его становление было тесно связано с практиками придворного патронажа – расцвет словесности считался важным признаком процветающего монархического государства. Развивая работы литературоведов, изучавших связи русской словесности XVIII века и государственности, К. Осповат ставит теоретический вопрос о взаимодействии между поэтикой и политикой, между литературной формой, писательской деятельностью и абсолютистской моделью общества.
«Как начинался язык» предлагает читателю оригинальную, развернутую историю языка как человеческого изобретения — от возникновения нашего вида до появления более 7000 современных языков. Автор оспаривает популярную теорию Ноама Хомского о врожденном языковом инстинкте у представителей нашего вида. По мнению Эверетта, исторически речь развивалась постепенно в процессе коммуникации. Книга рассказывает о языке с позиции междисциплинарного подхода, с одной стороны, уделяя большое внимание взаимовлиянию языка и культуры, а с другой — особенностям мозга, позволившим человеку заговорить. Хотя охотники за окаменелостями и лингвисты приблизили нас к пониманию, как появился язык, открытия Эверетта перевернули современный лингвистический мир, прогремев далеко за пределами академических кругов.
В 1856 году известный археолог и историк Алексей Сергеевич Уваров обратился к членам Академии наук с необычным предложением: он хотел почтить память своего недавно скончавшегося отца, бывшего министра народного просвещения С. С. Уварова, учредив специальную премию, которая должна была ежегодно вручаться от имени Академии за лучшую пьесу и за лучшее исследование по истории. Немалые средства, полагавшиеся победителям, Уваров обещал выделять сам. Академики с благодарностью приняли предложение мецената и учредили первую в России литературную премию.