Сочинитель - [4]

Алексей Валентинович все больше привязывался к сильному и симпатичному парню — ничего удивительного в этом не было, своих-то детей Бог Кольцову не дал… Для Никиты же капитан стал просто непререкаемым авторитетом. Довольно быстро их тандем самым благотворным образом начал сказываться на проценте раскрываемости в отделении, и в конце марта на итоговом совещании майор Грушенко, говоря о «влившихся в ряды милиции новых кадрах», даже привел в пример Кудасова — Алексей Валентинович (которого почему-то не хвалили), сидя на жестком стуле в ленинской комнате, довольно жмурился, словно все комплименты достались ему самому.

Два опера — старый и молодой — работали в настолько плотном контакте, что в начале апреля Никите уже казалось, будто он знает Кольцова давным-давно. Фактически расставались они лишь для того, чтобы немного поспать ночью — про выходные Никита забыл напрочь, а Алексея Валентиновича и раньше давно уже не тянуло в пустую квартиру… Нет, какие-то женщины в жизни капитана, что называется, присутствовали (точнее — мелькали), по крайней мере они звонили Кольцову на работу и пару раз «натыкались» на Кудасова, но когда Алексей Валентинович ухитрялся встречаться со своими «пассиями» и кто они были такие — оставалось для Никиты загадкой. Кольцов не любил распространяться о своей личной жизни, а за месяц с небольшим Кудасов уяснил, что капитан говорит только то, что сам осознанно хочет довести до собеседника, если же он не желает о чем-то рассказывать, спрашивать, выпытывать, «пробивать» — бесполезно. Алексей Валентинович умел при необходимости засыпать собеседника ворохом слов, не давая при этом никакой информации. И не то, чтобы Кольцов не доверял лейтенанту — наоборот, иногда старый битый жизнью опер говорил Никите такие вещи, какие не говорил до этого никогда никому из своих коллег, но… Очень многие страницы трудовой биографии и личной жизни Алексея Валентиновича были для Кудасова «черными дырами».

К одной из таких «дыр» Никита прикоснулся в середине первой апрельской недели. В тот день Кольцов отсутствовал в отделении почти до обеда, а появившись, наконец, в кабинете, долго молчал, глядя в окно и пытаясь механически накрутить на указательный палец прядку коротких волос. Кудасов с вопросами не лез — только поглядывал на капитана с любопытством и занимался накопившейся писаниной.

— Давай-ка в один адресок на Пестеля сгоняем, — неожиданно сказал Алексей Валентинович. — Там сегодня очень любопытная квартирная кража нарисовалась…

— На Пестеля? — удивился Никита. — Это же не наша «земля».

— Не важно, — махнул рукой Кольцов. — Наша, не наша… Собирайся, прогуляемся…

Кудасов без возражений выскочил из-за стола и начал натягивать куртку.

— А что в этой краже любопытного? — спросил он уже на выходе из отделения.

Капитан пожал плечами и, как показалось Никите, без особой охоты пояснил:

— «Заява» от бабки одной прошла. Она из магазина вернулась, смотрит — у соседа дверь нараспашку, и в квартире полный погром. Ну, она, естественно, тут же в милицию звонит. Ребята только подъехали, только осмотр начали — хозяин объявился… Объявился он, значит, и говорит — не надо, мол, беспокоиться, это я сам двери взломал, ключи где-то выронил… А то, что в хате кавардак полный — так это, дескать, от того, что документы затерявшиеся искал, очень срочно они понадобились. Ну, наши, ясное дело, уехали…

Кольцов замолчал и, кажется, не собирался больше ничего объяснять. Кудасов подождал немного, а потом не выдержал и растерянно спросил:

— Так, если наши… А мы туда зачем идем?

— На хозяина посмотрим, — усмехнулся Алексей Валентинович и добавил со странной интонацией: — Для общего развития…

Больше Никита не задавал никаких вопросов, а Кольцов всю дорогу до квартиры думал о чем-то своем — судя по угрюмому выражению, проступившему на его лице, мысли эти были не из самых светлых и радостных…

Открывший на звонок дверь пузан в алом шелковом халате с желто-зелеными драконами мельком глянул на лица оперов и, видимо, сразу поняв, что за гости к нему пожаловали, недовольно забурчал:

— Ну, что еще? Ничего не пропало, никакой кражи не было, недоразумение вышло. Я же уже все объяснял, заявление написал даже…

— Здорово, Бертолет, — негромко сказал Кольцов, и хозяин квартиры, вздрогнув, замолчал, а секундой позже прищурился (лестничная площадка была освещена не очень хорошо) и повнимательнее вгляделся в лица сотрудников милиции. Румяная физиономия молодого опера ничего ему не сказала, а вот капитана пузан узнал:

— А-а, гражданин начальничек! Сколько лет, сколько зим… Давненько мы с вами не виделись. Не могу сказать, что сильно рад нашей встрече…

— Чихать я хотел на твою радость, — хмуро ответил Кольцов, после чего деловито втолкнул хозяина в глубь прихожей и спокойно шагнул в квартиру. Ничего не понимавший Никита молча последовал за Алексеем Валентиновичем.

— В чем дело?! — заблажил было человек в халате. — Вы не имеете права!…

Но капитан усмехнулся, коротко глянул ему в глаза и угрюмо посоветовал:

— Заткнись, Бертолет, не пыли…

Тот, кого Кольцов называл Бертолетом, действительно заткнулся, только глазами злобно посверкивал, следя за тем, как капитан по-хозяйски разгуливает по его основательно разгромленной квартире. Впрочем, несмотря на полнейший беспорядок, чувствовалось, что достаток в доме имеется…