— В качестве кого, позвольте узнать?
— В качестве вашего покорного раба.
— Поймите же, что это было бы неприлично.
— Ну, так в качестве вашего мужа.
— Допустим, что я согласилась бы на это, но за какой-нибудь час вы не успеете сделать необходимых распоряжений.
— Они и не нужны, объявите только согласие на наш брак, и мой капеллан немедленно обвенчает нас.
— Извольте… я согласна.
— Вы говорите это серьезно?
— Мне шутить некогда, граф, через четверть часа я буду графиней Солтык и прямо из-под венца уеду отсюда вместе с вами.
— Эмма!.. Возможно ли это?.. Вы согласны сделаться моей женой? — воскликнул граф, бросаясь перед ней на колени.
— Да, да… только не теряйте ни одной минуты и пошлите разбудить вашего капеллана.
Солтык позвонил, сказал несколько слов своему камердинеру и снова вернулся к ногам очаровательницы.
— Как приятно быть любимой, — проговорила она, — особенно, когда сама не увлекаешься слишком сильным чувством.
— Следовательно, вы и теперь не любите меня?
— Нет… но вы нравитесь мне более всех других мужчин, — и она погладила графа по голове.
— Даже более Ядевского?
— Да, — отвечала сектантка и в порыве необъяснимого чувства обвила руками шею своего нареченного жениха, и начала целовать его не так, как влюбленная женщина, а как свирепая тигрица.
— Ты меня не любишь, — лепетал граф, — но и самая твоя ненависть дороже для меня, чем любовь всех женщин в мире!
— Я и сама не знаю… быть может, я и люблю тебя. Быть может, мое желание задушить тебя в объятиях и есть настоящая любовь.
Скажи мне откровенно: ты не боишься такой любви, не страшишься погибнуть в пламенных волнах, готовых поглотить тебя?
— Нет!.. Высоси всю кровь мою до последней капли, если это доставлит тебе удовольствие.
— Когда-нибудь я припомню тебе эти слова.
— Когда тебе угодно! — и граф снова прижал невесту к груди своей и целовал до тех пор, пока камердинер не пришел доложить, что все готово.
— И сани также? — спросила Эмма.
— На дворе идет снег, — отвечал старый слуга, — я приготовил два возка и приказал заложить каждый шестеркой лошадей.
— Ты отлично распорядился.
Эмма вышла под руку с графом в залу, где их ожидали Каров и Генриетта. Счастливый жених отправился к своей будущей теще, а невеста воспользовалась его отсутствием, чтобы отдать Генриетте некоторые приказания. Через минуту Генриетта скакала верхом в замок Окоцин к апостолу.
Вскоре вернулся Солтык, ведя под руку старуху Малютину. Шаферами были Каров и старик кастелян, бедный дворянин. Все отправились в домашнюю церковь, где состоялось бракосочетание. Потом новобрачные возвратились в кабинет графа.
— Теперь ты моя, Эмма! — воскликнул Солтык, сжимая в своих объятиях красавицу жену.
Молодая графиня не сопротивлялась и отвечала поцелуем на поцелуй. Затем она вырвалась из объятий супруга и заставила его написать письмо патеру Глинскому. В этом письме граф уведомлял воспитателя о своей женитьбе и о том, что вместе с женой он уезжает в Москву и оттуда — за границу. В заключение он умолял иезуита никому не выдавать его тайны и уверять всех и каждого, что Эмма бежала в Молдавию.
Письмо это было отправлено в Киев с конюхом. Граф и графиня сели в возок, на козлах которого сидел Табич, а старуха Малютина поместилась в другой экипаж, где лошадьми правил Каров. Никто из прислуги не знал, куда уехали господа. Оба экипажа поехали по киевской дороге, но, проехав несколько верст, свернули в сторону и помчались через Малую Казинку прямо в Окоцин.
— Счастлив ли ты? — спросила графиня у своего мужа.
— Бесконечно! — отвечал Солтык.
— Скоро ты будешь еще счастливее, — шепнула Эмма и подтвердила свое обещание поцелуем.
Во всю остальную часть путешествия новобрачные не обменялись более ни одним словом. Сияла луна, каркали вороны, предвестники смерти. Граф не замечал ничего. Жизнь расстилалась перед ним широкой дорогой — он мечтал о счастье. О чем думала графиня — покрыто мраком неизвестности…
— Куда мы приехали? — спросил граф Солтык, высаживая жену из возка во дворе древнего замка. — Разве это имение вашей матери?
— Нет, — отвечала графиня, — мы живем в Боярах, а это полуразрушенный замок. Когда-то в нем обитала шайка разбойников. Здесь нам никто не помешает вполне наслаждаться нашим счастьем.
Они прошли в ярко освещенную галерею, по стенам которой были развешаны портреты католических епископов, польских магнатов и знатных дам прошедших веков. Здесь их встретила Генриетта Монкони. Она отвела свою повелительницу в сторону и шепнула ей на ухо несколько слов.
— Делать нечего, — обратилась сектантка к супругу, — мне надо отлучиться на несколько минут. Генриетта проводит тебя в нашу комнату и побудет с тобой до моего возвращения.
Солтык почтительно поцеловал руку своей тещи и проследовал за Генриеттой по длинному коридору. Отворив тяжелую дверь, они вошли в просторную, роскошно обставленную комнату. Генриетта села у пылающего камина и с каким-то кровожадным любопытством стала рассматривать графа, между тем как он в глубокой задумчивости прохаживался взад и вперед по мягкому ковру, покрывавшему всю комнату.
— Послушайте, граф, — насмешливо улыбаясь, начала девушка, — я вижу, любовь заставляет вас забывать светские приличия.
