Сочинения - [31]

А я их рассказу поверил не сразу —

Сперва я женился — и вспомнил, ей-ей:

Чтоб как у людей, я желаю жить с нею —

Ан нет — все выходит не как у людей!

У них есть агенты и порпациенты,

Агенты — не знаю державы какой,

У них инструменты — магнитные ленты,

И нас они делают «левой нагой».

Обидно, однако — вчера была драка:

Подрались — обнялись, гляжу — пронесло.

А агент внушает: «Добей — разрешаю!»

Добил… Вот уже восемь суток прошло.

Мне эта забота совсем не по нраву:

Пусть гнусности мне перестанут внушать!

Кончайте калечить людям каждый вечер

И дайте возможность самим поступать!

x x x

Я тут подвиг совершил — два пожара потушил.

Про меня вчера в газете напечатали.

И вчера ко мне припер вдруг японский репортер,

Обещает кучу всякой всячины.

"Мы, — говорит, — организм ваш изучим до йот,

И мы запишем — баш на баш — наследственный ваш код!"

"Ни за какие иены

Я не продам свои гены,

Ни за какие хоромы

Не уступлю хромосомы!"

Он мне «Сони» предлагал, джиу-джитсою стращал,

Диапозитивы мне прокручивал.

Думал он, пробьет мне брешь чайный домик, полный гейш —

Ничего не выдумали лучшего!

Досидел до ужина — бросает его в пот.

«Очень, — говорит, — он нужен нам, наследственный ваш код!»

"Ни за какие иены

Я не продам свои гены,

Ни за какие хоромы

Не уступлю хромосомы!"

Хотя японец желтолиц — у него шикарный «блиц»:

«Дай, хоть фотографией порадую!»

Я не дал: а вдруг он врет? Вон, с газеты пусть берет —

Там я схожий с ихнею микадою.

Я спросил его в упор: "А ну, — говорю, — ответь:

Код мой нужен, репортер, не для забавы ведь?

Ни за какие иены

Я не продам свои гены,

Ни за какие хоромы

Не уступлю хромосомы!"

Он решил, что победил, сразу карты мне открыл.

Разговор пошел без накомарников:

"Код ваш нужен сей же час — будем мы учить по вас

Всех японских нашенских пожарников…"

"Эх, неопытный народ, где до наших вам!

Лучше этот самый код я своим отдам.

Ни за какие иены

Я не продам свои гены,

Только для нашей науки —

Ноги мои и руки!"

x x x

Он был хирургом, даже «нейро»,

Хотя и путал мили с га,

На съезде в Рио-де-Жанейро

Пред ним все были мелюзга.

Всех, кому уже жить не светило,

Превращал он в нормальных людей.

Но огромное это светило,

К сожалению было еврей.

В науке он привык бороться.

И за скачком — всегда скачок!

Он одному первопроходцу

Поставил новый мозжечок.

Всех, кому уже жить не светило,

Превращал он в нормальных людей.

Но огромное это светило,

К сожалению было еврей.

x x x

Мао Цзедун —

большой шалун —

Он до сих пор не прочь кого-нибудь потискать, —

Заметив слабину,

меняет враз жену.

И вот недавно докатился до артистки.

Он маху дал —

он похудал:

У ней открылся темперамент слишком бурный, —

Не баба — зверь, —

она теперь

Вершит делами «революции культурной».

А ну-ка встань, Цин Цзянь,

а ну талмуд достань, —

Уже трепещут мужнины враги!

Уже видать концы —

жена Лю Шаоцы

Сломала две свои собачие ноги.

А кто не чтит цитат,

тот — ренегат и гад, —

Тому на задницы наклеим дацзыбао!

Кто с Мао вступит в спор,

тому дадут отпор

Его супруга вместе с другом Линем Бяо.

А кто не верит нам,

тот — негодяй и хам.

А кто не верит нам, тот — прихвостень и плакса.

Марксизм для нас — азы,

ведь Маркс не плыл в Янцзы, —

Китаец Мао раздолбал еврея Маркса!

Песня про плотника Иосифа, деву Марию, Святого Духа и непорочное зачатие

Возвращаюся с работы,

Рашпиль ставлю у стены,

Вдруг в окно порхает кто-то

Из постели от жены!

Я, конечно, вопрошаю:

«Кто такой?»

А она мне отвечает:

«Дух святой!»

Ох, я встречу того Духа —

Ох, отмечу его в ухо!

Дух он тоже Духу рознь:

Коль святой — так Машку брось!

Хоть ты — кровь голубая,

Хоть ты — белая кость, —

Ведь родится Он, и знаю —

Не пожалует Христос!

Машка — вредная натура —

Так и лезет на скандал, —

Разобиделася, дура:

Вроде, значит, помешал!

Я сперва-сначала с лаской:

То да се…

А она — к стене с опаской:

«Нет, и все!»

Я тогда цежу сквозь зубы,

Но уже, конечно, грубо:

"Хоть он возрастом и древний,

Хоть годов ему тыщ шесть, —

У него в любой деревне

Две-три бабы точно есть!"

Я — к Марии с предложеньем, —

Я на выдумки мастак! —

Мол, в другое воскресенье

Ты, Мария, сделай так:

Я потопаю под утро —

Мол, пошел, —

А ты прими его как будто,

Хорошо?

Ты накрой его периной —

И запой, — тут я с дубиной!

Он — крылом, а я — колом,

Он — псалмом, а я — кайлом!

Тут, конечно, он сдается —

Честь Марии спасена, —

Потому что мне сдается,

Этот Ангел — Сатана!

…Вот влетаю с криком, с древом,

Весь в надежде на испуг…

Машка плачет. «Машка, где он?»

«Улетел, желанный Дух!»

"Как же это, я не знаю,

Как успел?"

"Да вот так вот, — отвечает, —

Улетел!

Он псалом мне прочитал

И крылом пощекотал…"

"Так шутить с живым-то мужем!

Ах ты скверная жена!.."

Я взмахнул своим оружьем…

Смейся, смейся, Сатана!

x x x

От скучных шабашей

Смертельно уставши,

Две ведьмы идут и беседу ведут:

"Ну что ты, брат-ведьма,

Пойтить посмотреть бы,

Как в городе наши живут!

Как все изменилось!

Уже развалилось

Подножие Лысой горы.

И молодцы вроде

Давно не заходят —

Остались одни упыри…"

Спросил у них леший:

«Вы камо грядеши?»

"Намылились в город — у нас ведь тоска!.

"Ах, гнусные бабы!

Да взяли хотя бы

С собою меня, старика".

Ругая друг дружку,

Взошли на опушку.

Навстречу попался им враг-вурдалак.

Он скверно ругался,

Он к ним увязался,

Кричал, будто знает, что как.

Те к лешему: как он?