Сочинения великих итальянцев XVI века - [52]

Так продолжалось несколько месяцев; все это многократно обсуждалось в пратиках; наконец те, кто не хотел беспорядков, предложили постановить, чтобы в случае, когда вопрос об одной должности трижды будет поставлен на голосование в Совете и никто не одержит победу, эта должность отдавалась тому, чья кандидатура трижды получила больше бобов, хотя кандидат и не одержал победу при голосовании; таким образом, даже если кто-то ради внесения беспорядка будет срывать выборы, считая: пусть я проиграю дело, но зато никто не победит, — должности все равно будут заняты. Пратика готова была согласиться с этим проектом, и тогда Бернардо дель Неро, видя, что этот проект мешает их планам, опроверг его столь живо и убедительно, что он так и не был принят. Однако, в конце концов, нужно было предпочесть наименьшее зло и принять постановление об изменении порядка выборов на внегородские должности: в то время как раньше ставилось на голосование по назначению определенное количество кандидатур и выбирался тот, кто побеждал, получив наибольшее число бобов, теперь следовало ставить на голосование по жребию, вынимая из общей сумки имена всех способных занять эту должность, а затем имена всех тех, кто выиграет голосование — получив половину бобов и еще один или больше, — и должностным лицом становился тот, кого избирали по жребию. Таким образом, выборы расширились и порядок их ухудшился, потому что в результате голосования по жребию выбирались не всегда достойные, как то было при назначении; кроме того, поставленные на голосование, то есть те, кто получил половину бобов и еще один или больше, имели одинаковые шансы быть вытянутыми по жребию, хотя один получил намного больше бобов, чем другой. Этот малопригодный способ выборов распространился впоследствии, как о том будет сказано ниже, не только на внегородские должности, но и на внутригородские, и тем не менее изобретатели его не достигли желаемого результата: ведь если прежде на должности выбирали немногие, двести граждан или чуть больше, так что только они были сторонниками Совета, а все прочие его врагами (число врагов было намного больше), то теперь выборы значительно расширились, и почти всем, кому должен был не нравиться Совет, он стал нравиться и приобрел намного больше сторонников, чем прежде.

Но на том не прекратилось, а, напротив, продолжалось противодействие происходящему, вследствие чего граждане обеих партий с пагубной вольностью стали во всеуслышание злословить о Совете и говорить, жилось нам, мол, лучше во время правления Медичи. За это не наказывали, по обычаю городов, где граждане разделены на партии и, занятые спорами, не заботятся о важнейшем, к тому же, кто в немилости у одной партии, в милости у другой; поскольку же все считали, что власть в городе принадлежит не одному лицу и не малому числу граждан, а она в руках многих, то не было ни одного человека, кто бы взял на себя общие заботы и улаживание распрей, и поэтому распущенность в городе с каждым днем возрастала. Поскольку обо всех злословили публично и многие граждане были недовольны, Никколо Ридольфи, Лоренцо Торнабуони, Джаноццо ди Антонио Пуччи и другие, желавшие возвращения Пьеро, заключили, что у того много сторонников во Флоренции, и начали вести с ним переговоры. Все это очень воодушевило Пьеро, который к тому же знал о намерении лиги помочь ему поссорить Флоренцию с Францией; с целью лучше подготовить почву он послал во Флоренцию маэстро Мариано да Гинаццо, генерала ордена святого Августина, который несколько раз еще при Лоренцо с величайшим успехом читал в городе проповеди. Как бы противодействуя делу фра Джироламо, тот стал искусно поучать с амвона, чтобы Флоренция присоединилась к лиге, а кроме того, вел приватные переговоры с друзьями Пьеро. И несмотря на то, что его приезд, а затем и переговоры с этими гражданами во Флоренции вызывали почти у всех подозрение относительно мотивов его действий, раздоры в городе не позволяли начать расследование и соответствующим образом его наказать.

Позиции Пьеро, таким образом, укрепились, но когда он стал просить лигу о покровительстве, то не получил поддержки со стороны герцога Миланского, возможно, по двум причинам: во-первых, герцог считал, что восстановление власти Пьеро в данный момент приведет к усилению в Пизе венецианцев; во-вторых, так как он сам был главной причиной изгнания Пьеро, то опасался, что, даже оказав сейчас ему услугу, все равно никогда не сможет ему доверять; поэтому он лишил Пьеро своей поддержки, и тот получил помощь лишь от венецианцев, но не такую, на которую рассчитывал. Тем не менее Пьеро поверил друзьям, с которыми вел переговоры, что в Синьории есть люди, облагодетельствованные семейством Медичи, что в городе очень много недовольных, а плебс и крестьяне, мучимые голодом, жаждут перемен; кроме того, он надеялся, что стоит ему приблизиться к воротам, как толпа призовет его во Флоренцию и будет носить на руках — планы, не имеющие основания и опирающиеся на надежды, обычные для изгнанников, всегда остающихся в плену иллюзий относительно того, что у них есть друзья и сильная партия сторонников в городе. Полный надежд Пьеро прибыл, как о том сказано выше, к воротам Флоренции во время гонфалоньерата Бернардо дель Неро; и хотя все знали, что Пьеро ведет переговоры в городе, вплоть до августа все это не привлекало внимания, поскольку уверенности в том не было никакой, а мысли всех были всецело заняты фра Джироламо.