Сочинения великих итальянцев XVI века - [146]

Джусто. Послушай, это похоже на историю с буллой, которую выкинул Карло Альдобранди с францисканскими монахами. По завещанию своего дядюшки он должен был каждый год давать им по два флорина на поминальную службу. И вот, когда при Юлии[523] произошло отпущение грехов, производить которое были назначены сказанные монахи, и было разрешено давать индульгенцию на освобождение душ из чистилища, Карло взял одну индульгенцию для своего дядюшки и попросил монахов написать своей рукой его имя. А когда потом они пришли за двумя флоринами, причитавшимися им по завещанию, он сказал, что больше платить не обязан: ведь если дядюшка в раю, он в этих флоринах не нуждается, если в аду — ему нет спасения, а из чистилища они сами его вызволили; и показал им индульгенцию, написанную их собственной рукой. Но оставим этот разговор, потому что я не хочу больше порицать Церковь.

Душа. Эх, Джусто! Ты бы так не сказал, когда бы знал, что Церковь — не что иное, как общность добродетельных христиан, любимых Богом, а не тех наместников, которые ходят повсюду и всех обирают, или монахов, которые сумели избавиться от трудов — этого Божиего наказания, и предпочли заняться инквизицией скорее для того, чтобы не похудеть, жить в свое удовольствие и не просить милостыню. Но довольно того, что сказал об этом Данте:

Предвечная любовь не отвернется, И с тех, кто ими проклят, снимет гнет.[524]

Джусто. Не знаю... Сам я думаю, что плохо не быть похороненным в освященной земле.

Душа. Эх, Джусто! Ясно видно, что ты тело, ведь ты думаешь только о том, что связано с телом. Как ты не замечаешь, что это установлено ими скорее для их собственной пользы, чем для нашего блага?

Джусто. А какая им от этого польза?

Душа. Как какая польза? Они заставляют золотом оплачивать погребение. Когда Понтано[525] рассматривал этот вопрос, он обычно говаривал, что христиане — самый несчастный и бедный народ, который только есть на свете, поскольку им приходится покупать все вплоть до земли, где их погребают.

Джусто. Но у них же это называется делом милосердия, в то время как должно было бы называться прибыльным делом.

Джусто. Хорошо говорил фра Суккьелло, что дел милосердия всего шесть; и в своих проповедях он поощрял людей кормить голодных, одевать тех, кому нечего надеть, и поощрял их к другим милосердным деяниям. «А о погребении мертвых, — говорил он, — я ничего не скажу; кто не хочет их погребать, пусть держит в доме». Но оставим все эти рассуждения; закончи то, что ты начала говорить.

Душа. Хорошо. Будь же внимателен. Аристотель вместе со своими последователями, которые, кажется, считают меня смертной, говоря, что я была рождена вместе с тобой и не могу действовать без тебя, утверждают, что я сама по себе ничего не знаю, а в состоянии узнавать лишь с помощью некоего света, который есть во мне: они называют его действующим разумом, посредством его я и узнаю некоторые вещи, познаваемые благодаря их собственной природе: например, одно и то же одновременно не может быть и не быть, и другие вещи, которые они называют первыми началами, а Данте называет их первыми знаниями; при помощи их, как они считают, я и познаю затем все остальное. Поэтому если бы ты придерживался мнения Аристотеля, то не смог бы никогда понять, как я могу без тебя знать это; а присоединясь к мнению Платона, ты бы избег всяческих трудностей.

Джусто. Что же мне делать? Если ты мне не растолкуешь, я останусь в большем недоумении, чем прежде, не зная, какое из этих двух мнений правильнее.

Душа. Не удивляйся! Ибо такова человеческая мудрость; и все, кто хочет продвигаться лишь при ее свете, чем больше познают, тем меньше знают, все больше сомневаются и теряют покой. Это превосходно выразил Соломон, сказав: «Кто умножает познания, умножает скорбь».[526]

Джусто. Хорошо. Каким же образом могу я удовлетворить мое желание?

Душа. Прибегни к свету веры, как я тебе давно советую.

Джусто. Но это все равно что впасть в еще большие сомнения.

Душа. А почему?

Джусто. Ведь то, что относится к вере, по твоим словам, еще больше превосходит пределы нашего знания, чем природные вещи.

Душа. Да. Для того, кто стремится понять это при помощи природного света, как я тебе раньше говорила, а не для того, кто идет к вере при свете сердечной простоты.

Джусто. А откуда берется этот свет?

Душа. Нужно готовиться принять его, напрягая все человеческие силы, а затем, как делали апостолы, просить о нем Бога. А Он, сказавший нам: «Просите, и дано будет вам»,[527] — не преминет дать нам свет.

Джусто. А какая должна быть подготовка?

Душа. Прежде всего надобно убедить себя, что есть Ум, который знает больше, чем мы, и могущественнее нас; и если мы не понимаем, как можно что-либо сделать, из этого не следует, что сделать это невозможно.

Джусто. Поистине, было бы величайшей самоуверенностью, если не глупостью, сказать: «Я этого не понимаю и не знаю, как это сделать, значит, этого не может быть».

Душа. Однако многие придерживаются такого мнения, и они уж могут быть уверены, что никогда не получат этого света, поскольку написано: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать».