Сочинения в трех томах. Том третий - [162]

Все эти соображения привели ее к выводу, что она до известной степени также виновата в том вреде, которое предательство мужа нанесло делу и членам партии. И это сознание заставило Варю наметить свое дальнейшее поведение в этом деле, чтобы хоть отчасти искупить свою небрежность. Устранение ее мужа кем-либо из членов партии не могло пройти незамеченным в глухом сибирском городе, где всякое новое лицо обращает на себя внимание; при отсутствии способов быстрого бегства из Красноярска исполнитель приговора рисковал своей жизнью, а свободой во всяком случае. Поэтому Варя пришла к убеждению, что она должна устроить так, чтобы не было дальнейших жертв для партии, чтобы предатель исчез каким-нибудь таким способом, который не обратил бы на себя внимания. План такого исчезновения уже наметился в ее голове, но ее участие в приведении плана в исполнение было неизбежно; это участие было для нее, конечно, невыносимо тяжело, но она решилась на него без колебаний, и это решение успокоило ее совесть.

Поэтому она спала крепко и проснулась поздно, встала спокойная, но с тяжелым чувством, словно в ее душе что-то окаменело и лежало там в глубине — тяжелое-тяжелое.

«Это пройдет, — подумала она, — когда я исполню свой печальный долг, мне станет легче». Она занялась окончательными приготовлениями к отъезду, и, когда в назначенный час Рыжов заехал за ней, он нашел ее совершенно готовой к путешествию, сосредоточенно-спокойной, молчаливой и грустной.

Таковой же она оставалась в течение двадцати дней пути — сначала по железной дороге до Нижнего, на пароходе до Перми, опять по железной дороге до Тюмени, на пароходе до Томска и, наконец, на лошадях до Красноярска.

Варя то читала, то лежала на диване каюты, то смотрела в окно на проплывавшие мимо нее леса и нивы, цветные обрывы берегов Волги, песчаные яры Камы, кудрявые сопки и синие дали Урала, пустынные берега Оби. Только в Томске она немного оживилась и во время переезда на лошадях в перекладной обсудила со своим спутником во всех деталях задуманный ею план. В Томске она получила письмо от мужа, который сообщал ей адрес нанятой им квартиры в Красноярске; мать он застал в живых, но она лежала без движения, разбитая параличом.

Наконец ободранная перекладная, везшая Варю и Рыжова, подкатила к подъезду домика на знакомой улице родного города; но не радостно забилось сердце Вари при виде этого домика, который мог бы быть уютным семейным гнездом, если бы жизнь сложилась иначе. Сердце ее забилось от волнения перед предстоящей неприятной встречей с мужем — изменником и предателем. К счастью, мужа не было дома; время было около полудня, и он, очевидно, был на службе. Варя нарочно не телеграфировала о времени своего приезда, чтобы ее не ждали и не встречали.

На звонок двери открыла незнакомая женщина. Ямщик втащил вещи. Варя простилась со своим спутником, который поехал в гостиницу, где должен был ждать вестей.

VIII

Часа через два вернулся домой Ваньковский, к встрече с которым Варя успела подготовиться. Она разыграла с грехом пополам радость свидания после разлуки, с внутренним содроганием приняла поцелуй. Она сейчас же достала из саквояжа записную книжку и пакет с красной печатью и отдала их мужу, чтобы отвлечь его внимание от себя. Увидев пакет, Ваньковский слегка побледнел и встревожился; он не думал, что его жена нашла интерес в изучении записной книжки, которая при беглом просмотре не представляла ничего загадочного, как он полагал, забыв о рубрике «получений от Жанны». Но пакет выдал бы его с головой, если бы Варя его вскрыла.

Поэтому Ваньковский торопливо, опустив глаза, спросил, как и от кого Варя получила пакет, и только после тщательного осмотра печати, убедившись, что она цела, успокоился. Он сейчас же ушел к себе в кабинет, где оставался некоторое время, очевидно читая полученную бумагу.

Во время обеда Варя больше молчала, а говорил ее муж, передавая свои дорожные приключения и городские новости. Между прочим он рассказал, что экскурсии на столбы сделались еще популярнее среди красноярцев и что даже приказчики, ремесленники и рабочие делаются ярыми столбистами.

Варя быстро воспользовалась этим оборотом разговора и сказала:

— Тоня, завтра воскресенье, отправимся на столбы… Мне бы очень хотелось начать нашу красноярскую жизнь с посещения этих мест, с которыми у нас связано столько воспоминаний!

Ваньковскому это предложение совершенно не улыбалось, и он стал отговаривать Варю, ссылаясь на ее дорожную усталость и на отсутствие подходящих костюмов, веревок, сапог и на необходимость быть в понедельник рано на службе. Но молодая женщина стояла на своем, парировала его возражения и обещала все устроить и приготовить, чтобы можно было выйти рано утром.

Пока муж отдыхал после обеда, она обошла нескольких старых знакомых, раздобыла веревку, плащи, котелок, зубья, подговорила несколько человек гимназистов и студентов также идти на столбы. Потом она успела сходить в гостиницу, где имела недолгий разговор с Рыжовым в его номере.

Вернувшись домой, она заявила мужу, что все устроено и что на рассвете нужно отправляться, а потому сегодня лечь спать пораньше.