Сочинения в трех томах. Том первый - [137]

— Спрашивал он что-нибудь у тебя?

— Как же, спрашивал: богатые ли рудники, много ли золота надзиратель с рудокопов собирает…

— Что же ты сказал?

— Сказал, что совсем плохо стало, золота мало, жилы твердые. Что добудем — все у лавочника остается.

— Молодец, хорошо ответил! Пусть у лавочника ищут, если придут.

Надзиратель поднялся и велел подать своего ишака. Мафу, довольный исходом обыска, бросился к мирно дремавшему животному и подвел его к лое. При помощи солдат лое взгромоздился на седло, и незваные гости торжественно удалились, сопровождаемые частью любопытных, тогда как остальные зашли теперь во двор и обступили Мафу с расспросами.

ЗАМЫСЛЫ ХУНА

Мальчики прибрали разбросанное по фанзе имущество, опять развели огонь и поставили на него котел, уже успевший остыть.

Им удалось собрать частицу своего табаку. Но потеря трубки и золота казалась им непоправимой бедой — Хун после долгого раздумья сказал:

— Я видел, как Мафу сегодня унес корзину с рудой на пустырь.

— Верно выбросил негодную руду, — сказал Пао.

— Нет, не выбросил, а припрятал, и я знаю где. Он, видно, ожидал, что придет лое с солдатами искать у нас золото, и унес из шахты самую лучшую руду.

— Пожалуй, что так. Но теперь он возьмет ее назад в шахту и там истолчет.

— А мы раньше утащим кусочек. Самый махонький — он и не заметит.

— Ну, нахалы, скоро ли обед? — весело крикнул Мафу, вваливаясь а дверь фанзы. — А вы уж прибрали после гостей, я вижу.

— Обед еще не скоро, Мафу, — заявил Хун. — Солдаты сняли котел, потушили огонь, пришлось начинать варку сначала.

— Сходи-ка за мясом, Хун, — приказал Мафу, подсаживаясь к огню, чтобы закурить трубку. — Сварим побольше, сегодня у нас праздник по случаю почетных гостей. А после обеда можете итти гулять, куда хотите, в шахту больше не придется лезть за рудой. Завтра вернется Лю Пи, и мы переберемся на другой рудник.

Хун побежал за мясом, но, пользуясь тем, что Мафу остался в фанзе, он прежде всего сбегал на пустырь, быстро нашел ямку, засыпанную мусором, и извлек из-под него наугад кусок кварца, в котором оказалось видимое золото. Спрятав его во дворе, он спустился в шахту.

Когда Хун вернулся в фанзу, Мафу, наказав мальчикам позвать его, как только будет готов обед, отправился в свою очередь на пустырь с корзиной, откопал руду и унес ее в шахту, где принялся за толчение.

Он хотел к вечеру покончить с этим делом, а полученное золото скрыть от Лю Пи, возвращения которого ожидал с часу на час.

Хун и Пао, приготовляя обед, тихо, но оживленно разговаривали.

— После обеда, — сказал Хун, — мы пойдем искать хуан-янгов, охотиться на них.

— А ружье где возьмем?

— А вот оно висит.

— Мафу не даст нам его.

— А мы сами возьмем. Он уйдет в шахту, а мы — на охоту и вернемся раньше его. Он сегодня долго будет на шахте спрятанную руду толочь и промывать. Я уже нашел ее и кусок припрятал, — похвастался Хун, — с хорошим золотом. Теперь у нас и табак будет. Пожалуй, и новенькую трубку купим!

Возбужденные событиями дня и перспективой охоты, мальчики торопились с обедом и позвали Мафу, прежде чем мясо вполне сварилось. Но рудокоп после ночной прогулки и утренних волнений был очень голоден и ничего не заметил. После обеда он лег спать, поручив мальчикам разбудить его пораньше. Это вполне соответствовало их намерениям, и они дали Мафу спать не больше получаса, а во время сна приготовили провизию и корзины для задуманной прогулки.

Едва только рудокоп исчез в шахте, как Хун снял со стены ружье, пороховницу и мешочек с пулями и надел на себя.

— Тяжелое, однако! — заявил он смотревшему на него с завистью Пао.

— Как же ты возьмешь еще корзину?

— Знаешь, нам довольно одной корзины; положим в нее все — сухари, воду, чайник. Мы будем меняться.

Нагрузившись, мальчики вышли на пустырь и направились к пустынным холмам, на юго-восток от поселка, где они, собирая топливо, не раз встречали антилоп.

Закончив толчение и промывку руды, которая дала около десяти цынов золота, Мафу вылез из шахты уже после заката, усталый, голодный, но довольный. Он поднялся по уступам, мечтая об ужине, который, по его мнению, должен был уже ждать его, и, насвистывая песню пастухов, подошел к фанзе. Открыл дверь — и остановился, пораженный темнотой и тишиной.

— Ах, нахалы! — крикнул он. — Завалились спать, а огонь потух и ужин простыл.

Сбросив в угол кайлу, молот и клинья, которые он вынес наверх в твердом убеждении, что с этой шахтой все счеты покончены, Мафу подошел к кану и протянул руки, чтобы схватить мальчишек за ноги. Но его пальцы нащупали только гладкую цыновку.

— Куда вы запропастились, негодяи?! — крикнул он еще громче, нагнувшись всем туловищем над каном и шаря поближе к изголовью. Потом он достал огниво и трут, высек огонь и зажег масляную лампочку, всегда стоявшую слева у стены на краю кана. Фанза была пуста. Мафу заглянул в топку — ни признаков Огня или ужина; пусты и тренога и опрокинутый на земле котел.

— Эти негодяи еще не вернулись, и я должен голодный теперь разводить огонь и варить для них ужин. Еще бы, стану я возиться! Будь они прокляты, бездельники! Сварю чай, поем сухарей, да холодного мяса от обеда и лягу спать. Пусть они тоже останутся без ужина, когда вернутся. А завтра отдеру их за уши.