Сочинения в трех томах. Том первый - [120]

К десяти часам утра наши рудокопы перенесли всю свою руду на мельницу. Мальчики ушли домой варить обед, причем Мафу долго и подробно рассказывал им, что и как приготовить из мяса. В- это время Лю Пи помогал другому рудокопу, окончившему помол своей руды, выгрести остатки ее из-под жернова, чтобы начать засыпку своей.

Мельница для измельчения золотоносного кварца представляла собой огромную чашу, сложенную из больших глыб гладко обтесанного красного гранита. Эта чаша имела около двух метров в поперечнике, и борта ее возвышались над дном на четверть аршина (18 см). В центре был укреплен толстый деревянный столб, являвшийся вертикальной неподвижной осью. На него надевалась железная проушина горизонтальной оси, проходившей через жернов-цилиндр из того же гранита, около 40 сантиметров в диаметре, который катался по чаше, приводимый в движение бегавшим по кругу ишаком, причем упряжь животного присоединялась к другому концу той же горизонтальной оси. На дно чаши насыпалась тонким слоем кварцевая руда, и тяжелый жернов, катаясь по ней, дробил и превращал ее в муку. Руду засыпали сами рудокопы, предварительно раздробляя ее молотком на куски не больше яйца.

Чаша стояла посреди небольшого двора, а в соседнем дворе была старая шахта, богатая водой. Второй ишак приводил в движение примитивный насос, который выкачивал эту воду и подавал ее по жолобу к чаше, где она смачивала раздробляемый кварц и затем стекала через отверстие у дна, унося с собой кварцевую муку. Эта жидкость грязномолочного цвета собиралась на промывочный аппарат — длинный жолоб с ровным дном, к которому через небольшие промежутки были прибиты плоские деревянные рейки. Жолоб имел небольшой наклон, и вода медленно стекала по нему, оставляя частицы золота, как самые тяжелые, во впадинах между рейками и унося большую часть кварца.

Так была устроена эта мельница. Измельчение кварца производилось недостаточно полно, воды нехватало, особенно под вечер, а в жолобе улавливалось не все золото — часть его уносилась с мукой дальше и попадала в отвал, т. е. выбрасывалась. Целые холмы такой промытой кварцевой муки возвышались на пустыре возле мельницы и ждали техники с более совершенными приемами извлечения золота.

Время от времени ишаков останавливали, приток воды и катание жернова прекращали и из промежутков между рейками в жолобе выгребали накопившуюся в них кварцевую муку с частицами золота, которую владелец домывал окончательно, т. е. отделял от кварца ручным способом в плоской железной чаше. При этой домывке всегда присутствовал надзиратель, оберегавший казенные и свои интересы, чтобы рудокоп не утаил часть золота.

Настала очередь Мафу и Лю Пи. Чаша была выметена, желоба очищены, и предшественник домывал свое золото под зорким оком надзирателя возле небольшого пруда, занимавшего часть двора и наполнявшегося водой, стекавшей из жолоба после промывки. Из этой воды на дно пруда осаждалась принесенная ею кварцевая мука, которую время от времени приходилось выгребать и отвозить на соседний отвал. Отстоявшейся водой пользовались для промывки, когда нехватало воды в шахте.

Мафу и Лю Пи засыпали лопатами свою руду на дно чаши; погонщик Ли Ю щелкнул бичом, и ишак, отдыхавший во время чистки, свесив уши и полузакрыв глаза, встрепенулся и зашагал по кругу. Заскрипели оси, заскрежетал кварц под тяжестью катившегося по нему жернова. Одновременно на соседнем дворике забегал второй ишак, подгоняемый мальчиком, помощником Ли Ю, и из жолоба полилась в чашу вода.

— Да будет вам обильный выход! — сказал Ли Ю, когда кварц заскрипел под жерновом.

— Благодарю, — ответил Лю Пи, поднимая вверх правую руку, сжатую в кулак, с оттопыренным большим пальцем, что обозначало радость по поводу доброго пожелания.

— Ну, в этот раз ничего хорошего не будет, жила обеднела, — проворчал Мафу.

— Шш, болтун, — зашипел его товарищ. — Разве можно ругать жилу во время промывки? Демоны скроют все золото за такие речи.

— Ну, у тебя везде демоны! — усмехнулся Мафу. — Выдумки все это, бабьи россказни! Сколько дней я ковыряюсь в шахте, а демонов не видел и не слышал.

— Они невидимы для людей, — сердито сказал Лю Пи, принявшийся за дробление крупных кусков руды, — но слышать их можно. Когда перестанешь в шахте бить по кварцу, всегда услышишь: то щелкнет здесь, то треснет там, то запищит, как мышь. Это они при полете задевают крыльями за выступы.

— Я думаю, что это просто совы, которые живут в шахтах, — сказал Мафу. — И те огненные глаза, которые ты видел в чужой шахте на Дарбуты, тоже были совиные.

— Еще что выдумал! — крикнул Лю Пи. — Сов я видал и знаю. Помолчи лучше, если не можешь сказать ничего разумного!

Мафу улыбнулся, но спорить перестал. Некоторое время длилось молчание, зато усердно стучали молотки, дробя кварц, а жернов аккомпанировал им своим скрежещущим гулом. Вода однообразно журчала, падая из жолоба, ишак также равномерно стучал копытами по твердой земле. Ли Ю сидел на корточках, и как только ишак начинал замедлять свой ход, покрикивал: «и, и, и» или щелкал бичом. По временам Лю Пи или Мафу, прерывая дробление руды, поднимались, шли вслед за ишаком и взрыхляли слой давленого кварца на дне наши или подсыпали свежей руды, равномерно ее разбрасывая.